Очень любопытно — такая же мания.
— Вы никогда не слышали об ограблении Музея естественной истории в 1964 году? Мэрфи-Серфер и «Звезда Индии»?
Психиатр покачала головой, не отрываясь от конспектирования чего-то важного.
— Ты даешь своим вымыслам весьма образные названия.
— Черт, попросите микрофильм в любой библиотеке! Я просто с ума схожу, когда люди мне не верят, потому что сами просто не выполнили домашнее задание.
— И потому злишься?
— Все, больше не разговариваю! — Серж опять принялся раскачиваться под собственный внутренний саундтрек. — У меня такое уже случалось с врачами.
— С тем, которого ты уложил в больницу?
— О, я вижу, куда вы клоните. Все вы одним миром мазаны.
— Нет, я просто хочу понять.
— Тогда помогите и мне. Что заставляет врачей считать себя высшими существами? Я сталкивался с этим не раз. Не могу даже выразить, как я бешусь, когда меня вынуждают ждать. Я очень пунктуальный человек. Сначала они требуют себе титул перед фамилией, а потом сразу же начинают относиться к остальным людям, будто к выходцам из подземного племени морлоков Герберта Уэллса.
— И поэтому ты раскроил доктору череп?
— Я всего-навсего человек. Каждый раз, когда я приходил на прием, мне приходилось ждать не меньше часа. Каждый раз! Напрасная потеря времени приводит меня в ярость. Повторяю, я очень пунктуальный человек. Я синхронизирую свои часы до секунды по каналу точного времени.
— Почему ты просто не обратился к другому врачу?
— Да пошли вы все, ребята! Вы же не представляете себе, что означает оставаться по нашу сторону белого халата. Вы что, бывали в этих клубах строгого режима? А потом мне попалась на глаза та самая статья. Меня чуть инсульт не хватил, когда я узнал, что действуют семинары, в ходе которых врачей учат манипулировать терпением пациентов. Оказывается, проводились настоящие исследования того, как долго человек может выдержать в приемном отделении, когда пора перевести его в кабинет для осмотра, и сколько он сможет прождать там. А вытерпит он дольше, чем можно предположить, ведь его же допустили — хо-хо! — в «Помещение»! А потом доктор уже знает, сколько еще можно настричь времени, и посылает сестру измерять давление и проделывать всякие прочие глупости. А ты тем временем думаешь: «Эй, глупо уходить — ведь тебя уже почти лечат!»
— Но что же стало непосредственной причиной нападения?
— Я узнал из телевизионных новостей о новой жуткой болезни, у которой нет симптомов. И подумал, черт, я же ею болен! Бросаюсь записываться на прием и говорю медсестре, что нельзя терять времени. У меня никаких симптомов этой новой болезни, что показали по телевизору… Само собой, проходит еще час, наконец меня приглашают в кабинет, сестра надевает резиновую штуковину мне на руку и начинает накачивать ее маленькой грушей. А я смотрю себе на руку, потом, искоса, на сестру и шепчу ей: «Я знаю, что здесь происходит». Она разыгрывает наивность и спрашивает: «А что такое?» В конце концов, когда ей уже совсем нечем заняться, появляется доктор, весь — сплошная улыбка. Я ему: «Док, мой прием начался уже целый час назад». А он все улыбается, говорит, что лишь чуть-чуть задержался, и начинает перелистывать мою медицинскую карту. Тут я хватаю ее, захлопываю и говорю: «Не так быстро, приятель, я тоже не прочь с тобой поиграть». И заявляю, что нельзя так относиться к людям. Описываю ему свою болезнь и фотографии под микроскопом, которые видел по телевизору. Эти жуткие твари из фильма ужасов, заполнившие всеми своими ножками и щупальцами мою поджелудочную железу… Требую, чтобы он немедленно сократил вдвое количество пациентов и начал вести прием по расписанию. И знаете что? Он рассмеялся мне в лицо!
Дама-психиатр ткнула в небо резинкой карандаша.
— И тогда ты проломил ему череп?
— Э-э, он же врач и должен разбираться в медицинских рисках лучше меня.
— Ну а как насчет тварей в поджелудочной железе? Серж застенчиво улыбнулся и покраснел.
— Ну, мне прямо неловко! Я в той передаче пропустил самое важное. Оказывается, это обычные паразиты, которые есть у всех нас. На самом деле они даже полезны.
Доктор кивнула и что-то записала.
— Прекрасно. Ты начинаешь раскрываться.
— Раскрываться? Вы опять меня провели. Ничего больше не скажу.
— Думаю, напрасно. Ты только-только начинаешь делать успехи.
— Вот именно. В прошлый раз я выложил всю душу, а вы продлили мне отсидку. Вместо меня выпустили Безумного Люка, который вообще за все время здесь ни слова не сказал.
— А ты считаешь это несправедливым?
— Боже! В первый же день он принялся рубить головы всем подряд!
— Психиатрия не является точной наукой. Развитие событий нельзя предвидеть с полной уверенностью.
— У вас миллионы ученых степеней, и вы не подозреваете, что может случиться? Да самый последний идиот в больнице сказал бы, что так и должно было произойти.
— Почему ты так считаешь?
— Да потому что он непрерывно про это говорил! День и ночь: «Да я еще нарублю голов!» Вам бы попробовать поспать рядом с таким дерьмом за стеной.
— Мне ничего не сообщали.
— А вам что, нужно было составить график? — спросил Серж. — Его звали Безумный Люк, боже мой! Это вам ни о чем не говорит? «Безумный» — значит ненормальный, сумасшедший. А в каком контексте вы понимаете слово «безумный»? Как хороший работник?
— Теперь ты выплескиваешь свою злобу. Серж на секунду задумался. Глубоко вздохнул.
— Хорошо. Поскольку вы явно настроились держать меня здесь по максимуму, я скажу, что меня злит. Реклама шин.
— Почему?
— Вижу я в газете объявление: «Распродажа шин!» И пишут там про фирменные шины по девятнадцать девяносто пять. Вот я беру восемьдесят долларов, ну, может, еще несколько баксов сверху, и иду туда. Когда я прихожу по адресу, мне начинают рассказывать о балансировке, регулировке, ступицах, затратах на утилизацию старых шин, и в результате мы останавливаемся на сотне с половиной. И самый кайф в том, что я не могу купить шины по девятнадцать. «О нет, мы не позволим вам их купить. Они долго не держатся, а если вы регулярно за рулем…» Но если ты твердо стоишь на своем и требуешь показать те самые, из рекламы, тебе выносят шины от газонокосилки. Ты говоришь: «Это шутка?» А они говорят: «Теперь видите?» Затем мы рассматриваем шины по двадцать девять Долларов, которые прошли «всевозможные тесты по шоссе и бездорожью, но корд у них рвался, и манекены разбивались вдребезги». Переходим к колесам по тридцать девять долларов, но они тоже нехороши. Они не отводят воду в дождь или типа того, поэтому на них скользишь как корова на льду. Конечно, тебе такого не надо, и мы идем выше. В конце концов ты уезжаешь на пяти сотнях долларов новой резины, чешешь в голове и думаешь: «Как, черт возьми, такое вообще могло произойти?»
— Интересно, — сказала доктор, переворачивая страничку. — Что еще?
— Телефонные компании, клятвенно обещающие прислать мастера между часом и пятью, субподрядчики, которые не приходят вообще, водители, останавливающие рядом свои машины, чтобы поболтать, третье подряд прощальное турне знаменитой поп-группы, самодовольные молодые профессионалы с их неизменным шардонэ, еле слышный голос комментатора игры в гольф, униформа торговцев средством от тараканов с идиотскими военными эполетами, придурки-школьники, зарабатывающие участием в рекламных роликах, вся эта бодяга с Эль-Ниньо [2]…
— Понятно. А что ты…
— …огороженная собственность, консервированный смех, бесконечные юбилеи, пиджаки «только для членов клуба», маленькие наполеоны в школьных советах, неумолимый барабанный бой геноцида на
