давали медали «За освобождение Польши», «За взятие Берлина», «За победу над Германией» и другие.
— Нет, мы радовались Победе, ведь мир наступил. Наша мечта была увидеть Москву, столицу нашей Родины.
Через день после награждения я вернулся в госпиталь в Варшаву-Прагу, где также организовали торжественную встречу. Лечение мое фактически было завершено. На комиссии при выписке мне предоставили месячный отпуск с выездом на родину.
Самолетом У-2 нас с ординарцем и нескольких таких же отпускников отправили в Москву. Встретил меня бывший член моего экипажа, уволенный в запас по возрасту в начале 1945 года младший лейтенант Женин Николай Петрович, у которого мы и остановились на несколько дней, пока я оформлял проездные документы, менял польские деньги (злотые) на наши, советские и готовился к отъезду. С Курского вокзала поездом № 13 Москва — Тбилиси в отдельном купе мы выехали где-то в середине сентября. Питались мы по специальным талонам на крупных станциях, когда позволяло время стоянки поезда, или получали за эти же талоны продукты. Дорога была очень интересная. Несмотря на то что война кончилась недавно, на станциях было, можно сказать, обилие продуктов. Особенно соления и овощи. На четвертые сутки мы прибыли в Тбилиси, и меня удивило, что на станции меня встречали несколько человек — работники Управления Закавказской железной дороги. На мое удивление они сказали, что им звонил мой брат из Еревана, которого очень уважали в Управлении дороги. После короткого приема руководством дороги нас накормили как почетных гостей и вечерним поездом Ереван — Тбилиси отправили домой на родину.
Вот и станция Санаин, первая железнодорожная станция Армении, где проходила передача состава грузинской бригадой паровозной бригаде Армении. До Санаина наш вагон стал чуть ли не местом паломничества. Беспрерывно входили в наше купе разные люди, в основном железнодорожники, несли разные продукты, напитки, беспрерывно задавали разные вопросы и т. д., одним словом, скучать не давали. Мне еще на подъезде к станции Санаин передали, что там ждет прихода нашего поезда мой брат. На станции я спускаюсь из вагона, а мне навстречу идет мой любимый брат с женой. Неописуемая радость встречи. Собрался народ, с трудом поднялись в вагон, и там опять снова собралось много людей. Такой шумной компанией мы ехали в Ленинакан. Брат меня предупредил, что в Ленинакане готовятся к встрече и что на станции будет много народа.
Поезд прибыл на станцию Ленинакан. Смотрю в окно вагона — на перроне масса людей, сотни, если не тысячи. Брат говорит: «Это тебя встречают». Я совсем растерялся. В вагон входит группа людей во главе с первым секретарем горкома партии Ленинакана Барсегяном В. Г., которого я знал еще до войны, когда он был первым секретарем комсомола города. Он предупредил, что я должен сказать несколько слов, но у меня было такое состояние, скорее растерянность, что вряд ли что-то могло получиться из этого выступления. На подножке вагона я мог только громким голосом сказать: «Здравствуйте, дорогие ленинаканцы!» Не знаю, почему-то на русском языке. Поднялся невероятный шум, крик и т. д. Стащили меня со ступенек, и по образовавшемуся людскому коридору в окружении родных и близких я вышел из здания вокзала. Оглянулся, а за нами масса людей провожают нас.
А дальше были бесчисленные встречи в школах, на предприятиях, в разных организациях и учреждениях. Но самая приятная встреча была в пединституте, где собрались студенты и преподаватели, большинство из которых я хорошо знал и помнил. Не могу не назвать некоторых: Гагика Григоряна — преподавателя по математики, элегантного Баголяна — преподавателя физики, ректора института, замечательного человека, историка Маркоряна И. М., преподавателя русского языка Наталию Царукян и др. Месяц я провел среди близких и родных и в беспрерывных встречах. Военком города полковник Мартиросян как-то, уже к концу отпуска, пригласил меня и объявил, что по ходатайству руководства города отпуск мне продлен еще на один месяц. Тогда было принято решение отправить домой в Сибирь, в Иркутск моего сопровождающего Николая. Где-то к концу октября получаю телеграмму от Президиума Верховного Совета Республики с приглашением в Верховный Совет.
Принял меня в Верховном Совете председатель Президиума Шмавон Арушанян — бывший первый секретарь Ленинаканского городского комитета партии, которого очень уважала наша семья. Прием был очень сердечный. В присутствии некоторых руководителей республики он мне вручил Грамоту Президиума Верховного Совета Армении, много поздравительных адресов и пригласил на банкет (или прием) по какому- то случаю. В течение двух дней я находился в Ереване. Жил в гостинице, ходил по городу, так сказать, изучал город, который все больше и больше стал нравиться, особенно отдельные прекрасные здания, построенные из великолепного армянского розового туфа в прекрасном исполнении. Дело в том, что это было мое второе посещение столицы. Первый раз я был здесь в 1939 году, участвуя в школьных соревнованиях по легкой атлетике, волейболу, баскетболу, проводимых среди школьных команд республики. Да, тогда проводились такие замечательные соревнования, в которых участвовали учащиеся всех школ республики. А с каким азартом и удовольствием мы играли чуть ли не с утра до вечера! Играли мы через день, а в свободный день более подробно знакомились с городом, который все больше и больше нравился нам.
Вернувшись в Ленинакан, мне пришлось продолжать встречи с коллективами школ, учреждений, организаций. Было даже неловко: я вынужден был почти одно и то же рассказывать о событиях войны, подробно характеризовать моих боевых товарищей. В Ленинакане я постоянно ходил в библиотеку горкома партии, которая находилась на первом этаже городского комитета партии недалеко от нашего дома. Как и до армии, я постоянно интересовался литературой. Моя библиотека постоянно пополнялась литературой, особенно редкими книгами. Их у меня было больше тысячи, но тогда в основном армянские книги. К сожалению, в дальнейшем все эти книги исчезли. Видимо, растаскали мои дорогие родственники. Из всех этих книг мне особенно жалко было книгу Хачатура Абовяна «Раны Армении» — это первое издание на хорошей бумаге и с хорошим оформлением. Исчезли и многие замечательные книги иностранных классиков в переводе на армянский язык. Книги Вальтера Скотта, в частности «Лорд Островов» и др.
Кстати, в библиотеке произошли события, которые стали для меня, можно сказать, судьбоносными. Там я познакомился с симпатичной девушкой с огромными косами, сестрой Розы, которая училась в Ереване на зубоврачебном факультете института и приехала на время каникул. Дружили мы недолго. Отпуск мой заканчивался, я должен был вернуться в Германию. Мать, узнав о нашей дружбе, настояла на том, чтобы я женился и уехал в Германию уже вместе с ней. Вскоре состоялась наша свадьба. Городское руководство совместно с нашей семьей организовали свадьбу на 100–150 человек почти на два дня. Через две недели после свадьбы мы едем в Германию. Едем через Москву. С нами едет дядя — мамин старший брат, сын которого находился в Подольске. В этом лагере находились бывшие пленные, которых освободила наша армия, и теперь они проходили проверку в подольском лагере. По прибытии в Москву буквально на следующий день поехал с дядей в Подольск. Принял нас начальник лагеря очень приятный полковник — Герой Советского Союза, к сожалению, фамилию не помню. Узнав о цели моего приезда, обещал, что к завтрашнему дню он проверит все данные и даст окончательный ответ. Сын дяди, Пепоян Левой Хачатурович, по всем данным, оказался порядочным бойцом нашей армии, никаких претензий к нему не было в период нахождения в плену, и, можно сказать, с почетом выдали нам все оправдательные документы с хорошей характеристикой и освободили его. Мы довольно прилично отметили это событие, находясь у тети (маминой двоюродной сестры), хотя дядя не отличался щедрым характером, и поездом Москва — Берлин выехали в Германию. Выехали мы без единой копейки. Правда, мы своевременно в Москве запаслись для дороги продуктами, так сказать, высшего качества, особенно красной и черной икрой в банках, от которых немцы просто балдели.
Дорога была очень интересна, и мы с женой почти не отходили от окна. Нас просто поражали четко и культурно обработанные участки земли, они были похожи на картинки, нарисованные умелыми руками земледельцев. Сравнивая наши колхозные, да и личные, «собственные» обработанные земли, нам становилось обидно за нашу бесхозяйственность, хотя мы прекрасно знали, что наши земли были в несколько раз плодороднее, чем польские и немецкие.
Помню, как мы пересекли все границы: советскую, польскую и немецкую; нас почти не проверяли. Через двое или трое суток мы прибыли в город Ютеборг — на севере ГДР. Встречали нас мои сослуживцы — старший лейтенант Клименко с двумя солдатами. В тот же день мы выехали в город Ной-Рупен, где расположился мой родной 49-й гвардейский танковый полк (бывшая 49-я гв. ТБР).
