Мощнейший толчок в спину, я едва успеваю выставить руки, чтобы смягчить падение на мостовую. Визг, грохот, оторванная рука в рукаве рубашки Матвея, лежащая у моих ног. Жердяй с топором в голове.
– Папа! – Дикий крик Дуняши.
– Не дайте им уйти. – Голос Глава режет уши.
Поднимаю голову. Ошеломленные зеваки. Неподвижные тела секундантов и стражников. Матвей, лежащий на спине. Дуняша судорожно пытается остановить кровь из обрубка левой руки отца. Охотники, увлеченно рубящие молодчиков хорька, пытающихся вырваться с площади. Черный гигантский волк, беснующийся среди них. Срывающиеся с неба молнии. Локальный армагеддон.
– Влад, помоги мне, – пинок в спину от Наты приводит в чувство, – бери руку и помогай.
Мгновенно поняв, о какой руке идет речь, хватаю оторванную руку Матвея и одним прыжком оказываюсь рядом. Дуняша прижимает плечи окровавленного отца к брусчатке.
– Прижми руку к обрубку как можно более правильно и держи так, пока я не скажу.
– Понял, Ната.
Приставляю оторванную руку к окровавленной культяпке. Ната, стоя на коленях, держит свои кисти на голове Матвея и бормочет на непонятном языке. Крики и лязг оружия, кажется, раздаются отовсюду. И тут все звуки перекрывает мощнейший удар грома. Скорчиваюсь от неожиданности, но держать руку Матвея не перестаю. Вновь лязг стали, несколько криков – и тишина.
Звук торопливых шагов.
– Как Матвей? – спрашивает подбежавший Глав.
– Все в порядке, успела – не только жить будет, но и руку сохранил, – отвечает устало Ната. – Влад, отпусти, уже можно.
Отпускаю руку Матвея. Что за черт, секунд тридцать назад я держал в руках оторванную конечность, а теперь вижу абсолютно здоровую руку, правда, измазанную кровью.
– Я ж говорил, хороший лекарь.
– Матвей, – раздается хор в три голоса.
– Что Матвей? – бурчит он, поднимаясь. – Не так легко меня прикончить.
– Папка. – Счастливая Дуняша виснет у него на шее.
– Папа, а кто же еще за тобой, болтушкой, присмотрит, не умрун же?
Счастливая улыбка раздвигает мои губы, и я крепко стискиваю плечи Матвея. Тут же стальной обруч перехватывает ребра.
– Глав, пусти, раздавишь нас, медведь ты бродячий, – стонет Матвей.
Довольный Глав убегает к чьим-то телам, валяющимся в беспорядке неподалеку от нас. Вокруг суета, но мы не обращаем на нее внимания.
– Матвей! – Злой голос за нашими спинами.
Мы поворачиваемся все вместе.
Злая, растрепанная Ната, уперев изящные ручки в очаровательные бедра, хмуро смотрит на дядю.
– Сколько раз тебе говорить: я не лекарь, я – магиня жизни, – начинает сердито выговаривать она. – Я – маги…
– Ната, ты самая чудесная, умная, добрая, красивая магиня жизни, которую я когда-либо встречал, – прерывает ее Матвей и, встав на одно колено, целует ей руку.
– Чтоб так и дальше называл, а то больше никогда помогать не буду, – заявляет явно довольная девушка.
– Ната, я тебе очень благодарен, – поднимаясь, говорит Матвей.
– Это все? – улыбается чертовка.
– Остальное скажет племяш.
– Он только говорить и может.
Вот язва, сейчас ты получишь. Я забуду, что ты сильная магиня и удачливая охотница. Передо мной всего лишь очень симпатичная девчонка. Шаг вперед, захват, возмущенный писк – и в плену моих рук прелестная добыча. Медленно начинаю лакомиться ее губами, тщательно изучая их божественный вкус.
– Только говорить могу? – спрашиваю я запыхавшуюся добычу.
– Не знаю, не знаю, – покачивает она головкой.
– Пойдем в корчму, тебе нужно проследить за самочувствием раненого, и там я постараюсь расплатиться с тобой за своевременное оказание помощи, – шепчу ей на ушко.
– Матвей, твой племянник слишком дорого себя ценит, – громко заявляет стервочка, умудряясь при этом еще и фыркнуть.
Ну держись, сама виновата. Остальных волчиц рядом нет – они заняты всеобщей суматохой. На помощь тебе никто не придет. Мои руки, продолжая удерживать Нату, начали практическое изучение анатомии женского тела, уделяя особое внимание его основным отличиям от мужского.
– Влад, перестань, – зло зашипела Ната, начиная вырываться.
– Не-а.
– Ну люди же кругом, – продолжала она, пытаясь закрыть своими ручками наиболее уязвимые места.
– И что? – нахально заявил я и, поймав губами ее розовое ушко, начал нашептывать в него сокращенный вариант практического изучения камасутры.
– Влад, прекрати, стыдно, – обессиленно прошептала Ната, не прекращая, впрочем, сопротивления.
– Ладно, – перестал я, – но только ненадолго, мне еще рубцы с тела сводить надо. Скажешь остальным девчонкам, что идешь со мной по делу.
Ната, сердито посматривая на меня, начала торопливо поправлять платье.
– Закончили любезничать? – весело спросил Матвей.
– Мы обсуждали варианты твоего дальнейшего лечения, – самым серьезным голосом заявляю я, закрывая корпусом покрасневшую Нату.
– А оно нужно?
– Матвей, как будто ты не знаешь, что такое копье тьмы[42]. Тебе нужен постоянный присмотр в течение нескольких дней, – возмущенно сказала магиня из-за моего плеча.
– Знаю, к сожалению, слишком хорошо, – разом поскучнел Матвей. – Сейчас.
Так, заметка на память: есть виды повреждений, которые магией трудно лечатся.
– Трон, наши и горожане пострадали? – спрашивает дядя стоящего недалече великана, с задумчивым видом оттирающего кровь с кольчуги.
Последний из моей замены, которому еще не достался соперник в связи с форс-мажором. Трон Гром его полное имя. Матвей говорил, что он – маг. Бывают же такие маги: фигура как у братца-клона, а то и поздоровее будет, руки почти до колен, а выражению лица позавидует даун. Не знай я, кто он, – сразу бы начал искать кошелек, и не для того чтобы подать милостыню.
– Нет, Матвей, вообще, кроме тебя, никто. Царапины не считаются.
– А эти? – Взгляд на секундантов и стражников, начинающих совершать неясные даже им самим телодвижения.
– Эти, – скорчил лицо гигант, – эти сосунки скоро придут в себя, и Берг опять вспомнит, кто такие охотники. Матвей, иди домой и отлежись, закончим здесь уборку – и я зайду к тебе.
Кстати о птичках. Где там Берг? Вот он стоит у магистрата и похлопывает по окровавленному мечу. А добрые глаза время от времени посматривают на постепенно приходящих в себя подчиненных. Надо подойти и прояснить ситуацию с поединком. Не люблю оставлять дела незавершенными.
– Сэр Берг, я не вижу последнего вызывавшего Вага Ольта.
– В живых его уже не увидит никто. – Кивок в сторону кучи мяса, костей и железа, лежащей в луже крови.
– Тебя здесь ничто не держит.
Оглядываю площадь: почти все при деле, вовлечены в не понятный мне процесс даже Абу с Дорном. Вот и однорукий суетится. Заметив мой взгляд, выпрямился и поклонился в пояс. Странно. Ладно, домой,
