— Они явно хотят вернуться вместе с Грейс и продолжить воздавать должное генералу. А раз уж я открою двери своего дома для них…
— Не будет оснований захлопнуть их перед кем-то еще. — Оливия на мгновение закрыла глаза. Если дом открыт для посетителей, как они смогут сохранить в секрете пребывание в нем Джека, пока не узнают правду о том, что он делал? Без того, чтобы не выдать его? И не выдать себя?
В доме неизбежно появится Джервейс. А Джек вот-вот начнет вставать. Как они смогут не допустить их встречи?
— У нас меньше времени, чем мы предполагали.
Глава 9
Они получили передышку. Ко времени их возвращения прогноз Грейс оправдался. Джек больше не пробовал вставать, и было непохоже, что он сумеет подняться скоро. Лихорадка совсем свалила его. Пока Грейс принимала соболезнования в лавандовом салоне, Оливия этажом выше ухаживала за приходящим во все большее раздражение Джеком. Но ее усилия не давали результатов — лихорадка не уменьшалась.
— Я не хочу, — капризничал он, отталкивая принесенную Оливией жидкую кашу. — К черту все. Я ничего не хочу.
— Ты уже говорил это, — сказала Оливия, убирая тарелку.
Он не слушал ее.
— Мне нужно встать. Я уже потратил достаточно времени. Мне необходимо найти это.
Оливия вскинула голову.
— Найти это?
Он уже произносил эту фразу, когда очнулся. Джек тер пальцами глаза.
— Я не мог потерять. Я должен найти.
— Джек? — Она держалась очень спокойно, хотя сердце у нее заколотилось. — О чем ты?
Джек недоуменно раскрыл глаза.
— Что?
— Что, как ты думаешь, ты потерял?
Он раздражался все больше.
— Потерял? Я ничего не терял. Кроме, — теперь он чуть ли не рычал — моей чертовой памяти. А моя жена не делает ничего, чтобы помочь мне восстановить ее.
— Ты утратил только часть памяти, — ответила Оливия, чувствуя все большее беспокойство.
Ее Джек никогда не употреблял при ней бранных слов. Он никогда не говорил таким взвинченным тоном, словно внутри его клокотала ярость.
— Пора еще раз выпить отвара ивовой коры, — сказала она, стараясь не смотреть на его горящие лихорадочным огнем глаза.
— Прости, Лив, — вдруг сказал он и погладил ее по щеке. — Я не люблю болеть. Особенно после того, как уже почувствовал себя лучше.
— Да, — сказала она, избегая его прикосновений, и занялась отваром. — Я знаю.
— Ты отыщешь это для меня? Ты ведь отыщешь?
Шло время, Оливия мучилась, а Джек постепенно все больше поддавался лихорадке. Только что он был в себе, в следующий момент уже барахтался между двумя мирами, а потом ускользал неведомо куда.
Грейс осмотрела рану и сказала Оливии, что это будет самая тяжелая ночь. Леди Кейт предложила, чтобы кто-нибудь сменил Оливию. Но та не могла допустить этого. Не могла отойти от Джека, когда ему так плохо.
К десяти часам она была полностью вымотана душевно и физически. Джек неспокойно спал с неизменной холодной тряпкой на лбу. В комнате было душно. Оливия подошла к окну, приоткрыла его и с удовольствием вдохнула теплый ветерок.
Окно выходило на широкую, шикарную рю Рояль и парк за ней, где под пышными кронами деревьев и мерцающими фонарями прохаживались парочки. Церковные колокола пробили час. Прошло шесть дней после сражения, и на улицы стали возвращаться обычные звуки: постукивание колес, цоканье копыт, монотонные низкие крики продавщиц фиалок, обрывки разговоров, пронизываемые музыкальным женским смехом.
Оливии нестерпимо захотелось туда. Нет, не совсем так. На самом деле ей захотелось просто быть далеко отсюда. Возвратиться в маленький домик в Девоне и оказаться вдали от всего этого. Там она могла бы вернуть себе способность здраво мыслить. Ей хотелось исчезнуть отсюда прежде, чем противоречивые чувства доведут ее до состояния, в котором легко совершить непоправимую ошибку.
Она не может позволить себе любить Джека. К нему вернется память, и он снова прогонит ее. Во второй раз ей не перенести этого.
Но она не ушла. Она стояла, прислушиваясь к метаниям Джека в постели. Он совершал странные движения, словно рылся под одеялом, похлопывал себя там, где могли бы быть карманы, искал что-то. Или кого-то.
— Мими! — время от времени звал Джек.
— Возможно, это его старый пони, — услышала Оливия голос за своей спиной.
Оливия обернулась и увидела стоящую в дверях леди Кейт.
— Если так, то этот пони блондинка с грудями как гранаты.
Маленькая герцогиня прошла внутрь, и Оливия увидела, что на этот раз она была в пеньюаре из мерцающего шелка, расшитого золотыми драконами.
— Как гранаты? — повторила она, глядя на Джека. — Господи. Я заметила, что он изменился, но кто знал, что он станет лириком?
Оливия задумалась.
— Он изменился, да?
Леди Кейт вынесла свой вердикт.
— Он больше не наш многообещающий золотой мальчик Джек. Я думаю, жизнь в конце концов настигла его.
Оливия покачала головой.
— Что-то произошло. — Вернувшись на свое место у постели Джека, она сняла с его лба ставшую теплой тряпочку. — Я просто хочу, чтобы он вышел из этого состояния и сказал нам, что ни в чем не виноват.
— Ему уже лучше, — с гримаской сказала леди Кейт. — Если этого не случится, я просто не знаю, что нам делать.
Оливия посмотрела на бледное, измученное лицо Джека и вздохнула.
— Если бы вы спросили меня об этом до Ватерлоо, у меня нашлось бы несколько соображений.
Леди Кейт улыбнулась.
— Когда они уходят и возвращаются полуживыми, становится невозможным благородно негодовать — вы это имеете в виду?
Оливия намочила тряпочку и выжала.
— Все так. — Лицо ее исказилось. — До тех пор пока они не начинают звать другую женщину.
Леди Кейт фыркнула.
— Что ж, тогда он не заслуживает вашего преданного служения. Завтра днем берите отпуск и присоединяйтесь к живущим нормальной жизнью.
— Можно, — сказала она. — Если я сначала не задушу его подушкой и не отправлюсь в тюрьму.
Леди Кейт положила руку ей на плечо.
— Мною движет не желание облегчить вашу ношу. Вы нужны мне, чтобы помочь с посетителями.
Оливия прикрыла глаза. Только не паниковать. Она не хотела никого видеть. Особенно Джервейса. Он непременно заявится, в этом не было сомнений.
