— Каролинус выяснил, что она находится в Гиблой Башне. Я как раз туда направляюсь.
Рыцарь уставился на него.
— В Гиблой Башне? — переспросил он.
— В ней, — решительно подтвердил Джим. — Теперь, когда ты все знаешь, ты, как рыцарь и джентльмен, не станешь мешать мне освободить невесту.
Рыцарь еще немного поразмышлял над услышанным. Он явно был не из тех, кто действует очертя голову.
— Откуда мне знать, что ты говоришь правду? — спросил он наконец.
— Подними меч рукоятью вверх. Я поклянусь на кресте.
— Что в этом толку, если ты дракон? У драконов, черт побери, нет души!
— У драконов нет, — согласился Джим. — Но у джентльмена-христианина есть. Если я христианин и джентльмен, я ведь не стану рисковать своей душой ради ложной клятвы?
Несколько мгновений рыцарь противился этой логике. Потом все же сдался:
— Ну, так и быть…
Он протянул меч рукоятью вверх, и Джим поклялся на кресте. Потом рыцарь вложил меч в ножны, и Джим спустился с дерева.
— Ну, — сказал рыцарь, все еще с сомнением, — наверное, в сложившихся обстоятельствах мы должны представиться друг другу. Знаком тебе мой герб?
Джим осмотрел щит, повернутый к нему для обозрения. На красном поле выделялась большая серебряная буква «X», наподобие косого креста, а под ней, между нижними концами креста, — изображение лежащего черного животного в профиль.
— Серебряный салтир[18] на червленом поле — это, разумеется, герб Невиллов из Рейби, — продолжал рыцарь. — Мой отец, представитель младшей ветви рода, имел в гербе отличие в виде черного оленя — видишь? — изображенного под крестом. Естественно, я, будучи его наследником, ношу семейный герб.
— Невилл-Смит, — сказал Джим, припоминая слова песни.
— Сэр Реджинальд, рыцарь-вассал. А вы, сэр?
— Я, э-э-э… — Джим лихорадочно пытался припомнить то немногое, что ему было известно о геральдике. — Я ношу, то есть в моем истинном обличье, разумеется…
— Безусловно.
— На красном поле… серебряная пишущая машинка на черной доске. Эккерт, сэр Джеймс, э-э-э, рыцарь-вассал, барон Ривер-Оук.
Невилл-Смит насупил брови.
— Пишущая машинка, — бормотал он, — пишущая машинка…
— Местное животное, похоже на грифона, — торопливо пояснил Джим. — У нас в Ривер-Оуке их полно, то есть, я имею в виду, в Америке, это такая страна за океаном, на западе. Вы наверняка о ней и не слыхивали.
— Должен признаться, нет. Это там вас превратили в дракона?
— И да и нет. Меня волшебством закинули сюда, и мою невесту, э-э-э, леди Энджелу. Я очнулся здесь уже в обличье дракона.
— Да что вы? — Голубые глаза сэра Реджинальда едва не вылезли из орбит от изумления. — Энджела — благородное имя! Рад буду встрече с ней. Как только мы разберемся со всеми этими превращениями, может, нам удастся провести бой во имя наших прекрасных дам.
Джим слегка опешил:
— О, так у вас тоже есть дама?
— Вот именно. Она удивительная. Это леди Элинор… — Тут рыцарь неуклюже повернулся в седле и принялся копаться в своем снаряжении. Джим уже спустился на землю и сразу же двинулся в сторону Башни по грунтовой дороге, а рыцарь трусил рядом с ним верхом — тут-то и начались эти поиски. Впрочем, рыцаря вовсе не беспокоили эти обстоятельства. — Где-то здесь у меня знак ее благосклонности… Минуточку…
— Может, вы мне просто расскажете, как он выглядит? — сочувственно предложил Джим.
— Ладно, — согласился Невилл-Смит и отказался от поисков. — Это платок. С монограммой «Э. де Ш.». Она из де Шон-си. Нехорошо, конечно. Раз уж мы вместе направляемся в Гиблую Башню, следовало бы показать тебе платок.
— Мы вместе? — поразился Джим. — Но… Я хочу сказать, это ведь моя обязанность. Неужели вы хотите…
— Боже мой, разумеется, — в свою очередь поразился Невилл-Смит. — Джентльмен с таким гербом, как у меня, не может пройти мимо такого грубого попрания закона. Я не странствующий рыцарь, но я следую понятиям чести, так что это и моя обязанность тоже.
— Ну, я, то есть… — замялся Джим. — Вдруг с вами что-нибудь случится? Что скажет леди Элинор?
— А что она может сказать? — отвечал Невилл-Смит в искреннем недоумении. — Только самый распоследний мерзавец уклонится от такого честного дела. К тому же у меня появится шанс заслужить почет и обрести мало-мальскую славу. Элинор относится к этому очень трепетно. Она хочет, чтобы я возвращался домой в целости и сохранности.
Джим заморгал от удивления.
— Не понял, — сказал он.
— Простите?
Джим уточнил свои сомнения.
— Как вы там живете, за морем? — спросил Невилл-Смит. — Когда мы поженимся и у меня будут свои владения, я должен буду снаряжать отряд и отправляться в путь по первому зову моего лорда. Если у меня, как у рыцаря, не будет прославленного имени, в мой отряд пойдут разве что неотесанные мужланы, дубины стоеросовые, а они бегут, едва завидят добрый меч. Если же я завоюю себе имя, под мои знамена придут бравые парни, потому что знают, что я о них позабочусь, — а они в свою очередь позаботятся обо мне. Смотрите-ка, не слишком ли быстро стемнело, а?
Джим глянул на небо. Действительно, казалось, что наступили ранние сумерки, хотя едва перевалило за полдень. Он посмотрел вдоль дороги и увидел нечто странное. Темная полоса протянулась над деревьями и травой и даже над болотными озерцами по обе стороны дороги. Вдобавок она еще и двигалась по направлению к ним, напоминая тяжелый, темный поток, медленно затапливающий всю округу.
— Что еще за… — начал было он.
И тут пискливый голос слева прервал его:
— Нет, нет! Уходите отсюда, ваша милость. Уходите! Там смерть!
Они резко повернулись. Футах в сорока от них, на полузатопленной кочке посреди болота, сидел Секох.
— Лети к нам, Секох! — позвал его Джим.
— Нет, нет! — Непонятная полоса придвинулась почти вплотную к кочке. Секох с трудом поднялся в воздух и с криком полетел прочь. — Оно вырвалось на волю! Оно снова на воле! Мы пропали! Пропали… пропали…
Его голос медленно удалялся и вскоре стих. Невилл-Смит с Джимом посмотрели друг на друга.
— Вот вам, пожалуйста, один из наших местных драконов! — с отвращением сказал рыцарь. — Разве может благородный рыцарь с гербом стяжать славу, сразив такую тварь? Хуже всего, что кто-нибудь из Срединных земель провозгласит тебя победителем дракона и придется оправдываться…
И тут либо они переступили за грань полосы, либо полоса продвинулась за них — Джим так и не понял, — но оба остановились, словно ведомые общим инстинктом. Взглянув на сэра Реджинальда, Джим заметил сквозь отверстие забрала, что тот побледнел.
— In manus tuas, Domine[19], — произнес Невилл-Смит и осенил себя крестом.
Повсюду, насколько хватало глаз, на болота внезапно упала серая тень зимы. Неподвижная вода маслянисто блестела вокруг островков тусклой зелени. Ледяной ветерок шевельнул верхушки камыша, и они
