— Слушайте! Слушайте! — в порыве энтузиазма завопил Невилл-Смит.
— Слышишь, сынок? Даже этот георгий понимает, что к чему. Не помню, чтобы мы встречались, Георгий, — добавил он, обращаясь к рыцарю.
— Невилл-Смит, сэр Реджинальд. Рыцарь-вассал.
— Смргол. Дракон.
— Смргол? Но вы же не?.. Не может быть! Сто лет назад.
— Дракон, сразивший великана-огра из Гормли-Кипа? Это я и есть, сы… то есть Георгий.
— Подумать только! А я-то всегда считал это легендой.
— Легендой? Не делает тебе чести, Георгий! Я стар даже для дракона, но были времена, когда… Ладно, ладно, что толку вспоминать об этом. У меня к тебе дело поважнее. В последние лет десять, а то и больше я только и думал что о нас и георгиях, о том, что неплохо бы нам держаться вместе. На самом деле у нас много общего…
— С твоего позволения, Смргол, — раздраженно вмешался Каролинус, — у нас тут не парламент. Полдень наступает через… Эй, ты, когда у нас наступает полдень?
— Через четыре часа тридцать семь минут и двенадцать секунд, как только прозвучит гонг, — пробасил невидимка. Последовала короткая пауза, и прозвенел мелодичный сигнал. — Я имел в виду куранты, — поправился бас.
— Пошел обратно спать! — разъярился Каролинус.
— Да я вон сколько времени на ногах! — запротестовал бас с негодованием.
Не обратив на него внимания, Каролинус собрал свой отряд и повел всех к Башне. Рыцарь подвинулся поближе к Смрголу.
— Насчет того, чтобы люди и драконы держались вместе, — начал Невилл-Смит, — должен признаться, меня это не слишком вдохновило, пока я не узнал, кто вы такой. Так вы полагаете, это возможно?
— Надо же когда-то начинать, Георгий, — пророкотал Смргол.
Джим прошел вперед и теперь беседовал с чародеем:
— Что обитает в Башне?
Каролинус дернул себя за седую бороду и повернулся к нему.
— Что там обитает? — сварливо переспросил он. — Я не знаю. Но скоро мы это выясним. Что бы там ни обитало, живое или мертвое, но оно — воплощение абсолютного зла.
— Но как мы можем противостоять ему?
— Мы — никак. Мы можем только подавлять его. Например, ты, если, конечно, ты добродетелен в основе своей, можешь подавлять в себе предрасположенность к злу, уничтожая его порождения, то есть злые побуждения и поступки.
— Ой! — вскрикнул Джим.
— Именно так. Поскольку зло подавляет добро примерно тем же способом, его порождения, те, что населяют Башню, попытаются уничтожить нас.
Джим почувствовал холодный комок в горле. Он откашлялся:
— Уничтожить нас?
— Ну, может, и нет, может, они пригласят нас на чай. — Сарказм в голосе старого чародея внезапно прервался вместе с самим голосом.
Они только что миновали низкую зеленую изгородь и инстинктивно остановились.
Перед ними на земле лежало то, что некогда было рыцарем в полном боевом облачении. Джим услышал, как позади него Невилл-Смит со свистом втянул воздух.
— Крайне позорная смерть, — тихо произнес рыцарь. — Крайне позорная.
Он выступил вперед и неловко опустился на закованные в латы колени, соединив руки в латных рукавицах молитвенным жестом. Драконы молчали. Каролинус потыкал посохом в широкий слой грязной слизи, окружавшей и покрывавшей тело. Слизь тянулась от тела к Башне. Грязная полоса напоминала след от садового слизня — если бывают слизни двух и более футов шириной в месте соприкосновения с землей.
— Червь, — сказал Каролинус. — Но у червей нет мозгов. Никакой червяк не смог бы так жестоко убить его.
Он взглянул на старого дракона.
— Я не говорил этого, — с беспокойством пророкотал Смргол.
— Лучше всего будет, если никто из нас не заговорит об этом, пока мы не удостоверимся. Вперед. — Каролинус снова возглавил свой отряд.
Они сошли с Гати на голую каменистую равнину, полого поднимавшуюся к холму, на котором стояла Башня. Их взглядам предстала болотистая полоса берега и кромка прибоя, замкнутая небольшой бухтой, а за всем этим до самого горизонта простиралось в туманной дымке море.
Небо было безоблачно-синим. Ни малейший ветерок не нарушал тишину, но небесная лазурь над холмом, где возвышалась Башня, словно отливала металлическим оттенком. Воздух как-то неестественно дрожал, как будто по нему перекатывались раскаленные волны, хотя денек был довольно прохладный. Вдруг Джим услышал неведомо откуда доносившееся пение: голос был высокий, слабый и прерывистый, словно в бреду или в лихорадке.
Облик Башни странным образом менялся. То она казалась Джиму всего лишь древними развалинами, то буквально за одно мгновение преображалась. Он словно начинал смутно видеть в ней целое здание, живое и полное неясных человеческих фигур. Сердце его забилось быстрее, и иллюзорные формы холма и Башни то прояснялись, то расплывались, прояснялись и расплывались… И там была Энджи, она стояла в дверях башни и звала его…
— Стоп! — закричал Каролинус.
Его голос прозвучал для Джима подобно удару грома. Джим пришел в себя и обнаружил, что упирается в протянутый поперек дороги посох Каролинуса, как в металлический шлагбаум на пути в Башню.
— Силы всевышние! — тихо, но яростно прошипел старый чародей. — Неужели ты готов попасться в первую же ловушку?
— В ловушку? — переспросил сбитый с толку Джим.
Но не успел он сказать еще хоть слово, как среди огромных валунов у основания Башни поднялась массивная, свирепая голова дракона, не уступавшего размерами Смрголу.
Громовой рев старого дракона разорвал неестественно застойный воздух:
— Анарк! Предатель, вор, жалкая гусеница! Выходи!
В ответ раздался раскатистый драконий хохот:
— Ты еще расскажи нам о Гормли-Кипе, старый мешок с костями. Престарелая лягушка, жирная ящерица, давай квакай дальше!
Смргол рванулся вперед, и снова посох Каролинуса преградил дорогу.
— Терпение, — предупредил чародей.
Но старый дракон невероятным усилием воли уже пришел в себя. Тяжело дыша, он повернулся к Каролинусу.
— Что за всем этим стоит, колдун? — требовательно спросил он.
— Увидим.
Каролинус с остервенением трижды ударил посохом о землю. С каждым ударом весь холм сотрясался и шатался.
Высоко среди скал задрожал огромный валун и откатился в сторону. Джим затаил дыхание, а Секох вскрикнул от неожиданности.
Под валуном открылась дыра, из которой поднялась мясистая голова огромного слизня. На голове вздымались две пары рогов, желтовато-бурых при солнечном свете, а за головой показалось туловище в светлом панцире, пластинки которого закручивались наподобие спирали. Тварь наклонила голову и медленно, но неотвратимо поползла вниз по склону холма, оставляя за собой блестящий слизистый след.
— Пора… — дернулся рыцарь.
