оставалась.
Двое мужчин поспешили назад и присоединились к остальным за каменной стеной. Иногда в сказках люди убегают прочь, оставив жертву, но обычно остаются, чтобы посмотреть. В общем-то, это довольно безопасно. Дракон не кинется за ними, если под носом у него привязано кое-что аппетитное.
Кайи не остался рядом со столбом. Подойдя к кромке грязного пруда, он обнажил меч. Воин был вполне готов. Хотя солнце не могло отражаться от его волос или клинка, он являл собой величественное зрелище, героически встав между девой и Смертью.
День наконец подошел к концу. Холмы потемнели, небо окрасилось в лавандовый цвет, затем стало розовато-янтарным, и на этом фоне вспыхнули звезды.
Ни единого признака опасности.
Я смотрел на пруд, служащий дракону водоемом, и оценивал, сколько же там могло быть навоза. Внезапно в зеркале воды промелькнуло отражение. Оно не было четким, что-то спускалось сверху вниз, но мое сердце все равно отчаянно забилось.
Говорят, то же самое ощущают воины на поле боя, когда появляется враг. Но к этому примешивалось и нечто другое. Подобное чувствуют верующие в храме, призвав Бога и узрев Его приход.
И тогда я заставил себя посмотреть вглубь пещеры. Ведь сегодня я увижу настоящего дракона и смогу потом рассказывать об этом другим, как прежде другие рассказывали мне.
Дюйм за дюймом чудовище выползало из пещеры, словно кошка, почти касаясь брюхом земли.
Небо еще не было темным — на севере сумерки часто кажутся нескончаемыми, — поэтому я неплохо видел. Наконец тени пещеры отхлынули, и дракон очутился у пруда.
Сначала он, казалось, был занят лишь собой и миром вокруг, потягивался и изгибался. Было что-то сверхъестественное в этих простых движениях, что-то зловещее. И вечное.
Римляне знакомы с одним животным, которого они называют слоном. В одном из городов я повстречал старца, который описал мне это создание предельно точно, так как сам его видел. Должен сказать, дракон не был столь крупным, как слон. По правде говоря, он оказался ненамного больше кавалерийской лошади, только длиннее. Но при этом он был гибким, даже намного более гибким, чем змея. Смотря на его движения, потягивания, на то, как он извивался и сворачивался, можно было подумать, что скелет твари состоит из жидкости, но уж никак не из костей.
Есть много мозаик, рисунков. Именно так люди с самого начала изображали этих тварей. Удлиненная голова — и похожая, и непохожая на голову лошади, — гибкое тело, длинный хвост. На рисунках иногда изображали на кончике хвоста жало, как, например, у скорпиона. Но у этого дракона такого жала не было. От головы до кончика хвоста по всей линии хребта выступали шипы. Уши были расположены так же, как у собаки. Короткие лапы не делали существо неуклюжим. Наводящая ужас текучесть его тела никуда не исчезала. Это была не грация, не изящество, но что-то почти невообразимое.
Сейчас он казался такого же цвета, как осеннее небо, — сланцевый, голубовато-серый, словно тусклый металл. Покрывавшие чудовище пластины не отражали свет. Глаза у него были черными и незаметными до тех пор, пока вдруг не вспыхивали. Они были похожи на кошачьи, но за ними не было ни разума, ни души.
Чудовище собиралось утолить жажду, но учуяло нечто более интересное, чем грязная вода. Девушку. Дракон застыл на месте, став неподвижным, словно скала, и взглянул на жертву через пруд. Затем он распростер крылья, ранее свернутые, словно веера, по бокам.
Они оказались огромными, эти крылья, намного больше самого существа. Глядя на них, можно понять, как чудовище летает. В отличие от тела, в крыльях не было шипов, лишь кожа, мембрана и дуга внешних костей. Почти как крылья летучей мыши. Похоже, мечом их можно было проткнуть и повредить. Но это лишь покалечило бы дракона, и к тому же наверняка крылья были тверже, чем казалось.
Я отбросил размышления. Так и не опустив крылья, дракон, словно ворона, стал настороженно огибать пруд. Слепые монеты его глаз не отрывались от столба и жертвы.
Кто-то закричал. У меня внутри все оборвалось. Затем я понял, что это был Кайи. Дракон его не сразу заметил, будучи целиком поглощен предвкушением пира, так что Кайи решил привлечь внимание твари:
— Bis terribilis, Bis appellare, Draco! Draco!
Я никогда до конца не мог понять смысл этого нелепого выкрика, да и латынь тут была отнюдь не классической. Но думаю, нужно довольно слабо осознавать, что дракон существует на самом деле, чтобы вызывать его на бой, да еще по имени, ну а столь вульгарно назвать его дважды ужасным — признак безумия.
Дракон приблизился. Нет, подплыл. Когда его вытянутая голова оказалась перед Кайи, юноша острым клинком принялся рубить здоровенные челюсти. Произошло то, что и должно было случиться, — во все стороны полетели искры. Затем голова раскололась, но не от раны: дракон раскрыл пасть. И оттуда полился звук. Не шипение, а что-то похожее на гулкое «хуш-ш-ш». Должно быть, его дыхание было ядовитым и почти столь же губительным, как огонь. Я видел, как Кайи отпрянул от чудища. Затем в темноте промелькнула короткая лапа дракона. Удар казался медленным и безобидным, но он отбросил Кайи шагов на тридцать, прямо через пруд. Юноша упал у входа в пещеру и остался лежать неподвижно, все еще сжимая в руке меч. А еще он, похоже, прикусил себе язык.
Дракон проследил за воином, явно размышляя, подойти ли к нему и пообедать или не стоит. Но он был более зачарован другим блюдом, которое учуял раньше. По запаху чудовище понимало, что девушка была более вкусной и нежной. И поэтому дракон отвернулся от Кайи, оставив воина на потом, и, опустив голову, направился к столбу. Свет в его глазах потух.
Ночь наконец опустилась на землю, но я мог видеть вполне отчетливо. Темнота не застилала мои глаза. А еще были звуки. Вы там не стояли, и я не собираюсь передавать вам все, что видел и слышал. Ниеме не закричала. Уверен, она все еще была далеко от всего этого. Девушка не чувствовала и не понимала, что с ней происходило. После, когда я спустился к столбу вместе с остальными, от нее не многое осталось. Чудовище даже утащило с собой в пещеру часть ее костей, чтобы погрызть вволю. На останках валялась гирлянда. Драконы не интересуются ими. Нежные белые цветы потеряли свой вид.
Ниеме была покорна, и ей не пришлось выносить этот ужас. Я видел не менее страшные вещи, творимые людьми, и людям не было оправдания. Но все равно я никогда не ненавидел людей так, как ненавидел дракона. Удушающей, тяжелой, смертельной ненавистью.
Когда все закончилось, в небе уже сияла луна. Дракон вновь подошел к пруду и глотнул воды. Затем направился по камешкам к пещере. На мгновение он остановился около Кайи и не спеша понюхал человека. Сытая тварь стала вялой. Она продолжила свой путь к черной дыре и вскоре скрылась из виду, дюйм за дюймом исчезая в темноте.
Кайи наконец смог подняться с земли, сначала на колени и локти и только потом на ноги.
Мы, зрители, были зачарованы. Все думали, что он умер, наверняка переломав себе спину, но его только оглушило. Позже он признался, что глаза его застилал туман, сознание путалось, тело не повиновалось настолько, что он не мог подняться. Все это время дракон трапезничал совсем рядом, и это сводило Кайи с ума. Как будто он и до этого не был умалишенным. Придя в себя, он поднялся и потащился в пещеру вслед за чудовищем. На этот раз он намеревался наверняка прикончить дракона, и не важно, что с ним могла сделать тварь.
Никто не проронил ни слова, стоя там, на камнях. Никто не заговорил и сейчас. Все были объяты неким оцепенением, словно заколдованы. Наклонившись, мы не отрывали глаз от черной дыры, где пропали они оба.
Наверное, через минуту раздался довольно необычный шум, словно сам холм рычал и ворчал. Конечно же, это был дракон. Как и вонь, эти звуки были непередаваемы.
Я мог бы сказать, что они походили на звуки, издаваемые слоном, кошкой, лошадью, летучей мышью. Но эти крики и рычания были неописуемы. Я никогда в жизни ничего подобного не слышал и даже историй о подобном не встречал. Были, однако, и другие звуки, словно кто-то потревожил гигантскую гору. И теперь по склону с грохотом катились камни.
Жители деревни в ужасе и истерике не отрывали глаз от пещеры. Такого еще никогда не случалось. Обычно жертвоприношение было предсказуемым процессом.
Одни стояли молча, другие кричали или стонали и умоляли богов о защите. Когда внутри холма
