наконец воцарилась тишина, смолкли и люди.
Я не помню, как долго это продолжалось. Казалось, прошли целые месяцы.
А затем внезапно что-то шевельнулось в жерле пещеры.
Раздались вопли ужаса. Кто-то бросился бежать, но быстро вернулся, поняв, что другие словно приросли к месту, указывая на пещеру и восклицая от благоговейного трепета.
Кайи шел как человек, который слишком долго пробыл без еды и воды. Опущенная голова, ссутуленные плечи, дрожащие ноги. Он с трудом проплелся вдоль пруда, чертя мечом по воде, взобрался по склону и оказался прямо перед нами. Медленно подняв голову, он произнес слова, которые никто не надеялся когда-нибудь услышать.
— Он… мертв, — выдавил Кайи и без чувств рухнул на землю, освещенную лунным светом.
Жители понесли его обратно в деревню в паланкине, ведь Ниеме он был больше не нужен.
Мы оставались в деревне еще примерно десять дней. Кайи оправился день на третий, и, так как не было и следа дракона ни днем, ни ночью, отряд из жителей отправился к холмам и с факелами зашел в пещеру, чтобы удостовериться в гибели чудовища.
Дракон и правда оказался мертв. Это могла подтвердить даже вонь. Теперь она отличалась от той, что была прежде. А еще все вокруг пещеры словно застыло. В долине уже на второе утро пропал запах живого дракона и явно ощущался аромат коз, косарей, немытых тел и множества цветов.
Сам я не пошел в пещеру, дошел только до столба. Я понимал, что в логове дракона теперь было безопасно, просто хотел еще раз побывать на том месте, где несколько косточек Ниеме упали из оков на землю. И я не могу сказать, почему все было именно так, ведь ничего нельзя объяснить костям.
Затем вновь было ликование и пир. Вся деревня радовалась изо всех сил. Люди приходили из отдаленных поселений, лачуг и хижин в надежде насмотреться на Кайи — убийцу дракона, коснуться его на удачу и облизать палец. Воин смеялся. Он не был серьезно ранен, только весь покрыт синяками и большую часть времени проводил в увеселениях с девушками, которые потом объявят своих отпрысков сыновьями героя. А в остальное время он вусмерть напивался в зале вождя поселения.
В конце концов я снарядил Негру, накормил ее яблоками и сказал ей, что она лучшая лошадка в мире. Она знает, что это ложь и что я обычно такого не говорю. Я рассказал ей, куда мы могли отправиться, и планировал тихо уехать и дать Кайи возможность делать все, что ему вздумается. Но всего в четверти мили от деревни я услышал позади дробный топот лошадиных копыт. Скоро воин скакал рядом со мной на довольно подходящей ему лошади, без сомнений королеве конюшни главы деревни, и ухмылялся, держа в руках два бурдюка с пивом.
Я принял у него один, и мы поехали дальше бок о бок.
— Я смирюсь, раз уж ты решил наслаждаться моим обществом, — сказал я наконец час спустя, когда на горизонте вересковых зарослей показался лес.
— Что еще, аптекарь? Даже моя неуемная жажда украсть твою великолепную лошадь пропала. Теперь у меня есть собственная, хоть и не столь красивая.
Негра кинула на Кайи такой взгляд, словно хотела его укусить. Но он не обратил на это внимания. Мы проехали еще милю или около того, когда он добавил:
— И я хочу кое-что у тебя спросить.
Я с подозрением ждал, что он скажет.
Наконец он произнес:
— Ты наверняка знаешь, как устроены тела. Ты ведь лекарь. Теперь по поводу дракона. Похоже, ты знаешь все о драконах.
Я пожал плечами, на что Кайи никак не возразил. Он начал подробно описывать, как забрался в пещеру, — сказку, которую излагал уже три сотни раз в доме главы деревни. Я тоже не стал придираться, просто внимательно слушал.
Вход был низким и зловещим, но вскоре перешел в обширную пещеру. Там был призрачный свет, более чем достаточный, чтобы видеть. По стенам и каменному полу струилась вода.
В центре пещеры, сияя, словно серебро, на куче рухляди лежал дракон. Подобно сорокам и воронам, драконы падки на все блестящее. Именно из таких побрякушек чудовище делает себе ложе, на котором потом спит. Должно быть, именно отсюда проистекают сказки о сокровищах драконов. Но обычно эти коллекции ничего не стоят.
То лишь ножи, стекло, блеснувшее в лунном свете, ржавеющая броня с какой-нибудь жертвы, и все это усеяно раздробленными костями.
Могу поклясться, что, когда Кайи это увидел, его сердце ушло в пятки, но он собрал все силы, чтобы вонзить клинок в глаз дракону, а затем в основание языка и наконец в место под хвостом, когда тварь, в ярости крутанувшись, попыталась проглотить героя.
— Но, видишь ли, — сказал мне Кайи, — мне не пришлось этого делать.
Такого он, конечно же, не сказал в деревне. Нет. Жителям он поведал обычную байку о том, как удачно пронзил легкие и мозг дракона. Таких сказок мы слышали предостаточно. Если даже кто и заметил, что на клинке не было крови, — так ведь она смылась в пруду, разве нет?
— Видишь ли, — продолжил Кайи, — какое-то время он лежал там в беспамятстве, а потом начал корчиться, словно в спазмах. Что-то раскидало всю кучу, на которой спал дракон, — кучу разбитых доспехов, думаю, что позолоченных, — и опять сбило меня с ног. А когда я поднялся, дракон скорчился и был уже дохлым, как вчера зажаренный барашек.
— Хм, — произнес я. — Хм.
— Должно быть, дело в том, — сказал Кайи, смотря на лес, а не на меня, — что я что-то сделал с драконом при первом ударе. Там, снаружи. Разбил какую-нибудь кость или вроде этого. Ты говорил, что у них в костях нет костного мозга. Это могло бы все объяснить. Удачный удар. Тварь заслуживала смерти.
— Хм.
— Я лишь хотел спросить, — мягко добавил Кайи. — Ты ведь веришь, что я убил его, правда?
— В легендах, — промолвил я, — герои всегда убивают драконов.
— Но ты ведь сказал, что в реальном мире человек не может убить дракона.
— Ну что ж, один справился.
— Это я что-то сделал снаружи. Хрупкие кости. Тот первый удар по голове.
— Да, похоже на то.
Опять воцарилось молчание. А затем Кайи спросил:
— Аптекарь, ты веришь в каких-нибудь богов?
— Может быть.
— Ты можешь поклясться ими и назвать меня Убийцей дракона? Поедем другой дорогой. Там тебе будет лучше, я не люблю волновать своих друзей. Если только меня не вынуждают к этому.
Его рука была далеко от меча, но клинок блеснул в его глазах и в спокойном тоне. На кону стояла его репутация. А вот у меня репутации не было вовсе. Поэтому я принес клятву и назвал его Убийцей дракона. И когда наши дороги разошлись, мой секрет остался со мной. Он отправился дальше в лучах славы. Куда-то, куда я никогда не хотел идти.
Да, я видел дракона. И у меня есть боги. Но я сказал им, когда клялся, что, скорее всего, нарушу клятву. И мои боги согласны со мной. Они не ожидают от меня чести и благородства. Как и вы.
Кайи никогда не убивал дракона. Это была Ниеме. Прелестная и нежная Ниеме. В моем ремесле нет места для наивности. Лекарство, которое приносит сон. Долгий сон без пробуждения. Есть печали, которые в нашем благословенном мире заканчиваются лишь в смерти, а еще лучше, когда смерть приходит быстро. Я же сказал вам, что я человек твердый. Я не мог ее спасти и объяснил вам почему. Но были бы и другие несчастные, которые последовали бы за ней. Другие Ниеме. А следом другие Кайи. В маленькой чашке было достаточно снадобья, чтобы забрать жизни пяти десятков здоровых и крепких мужчин. Лекарство не причинило Ниеме боли, и девушка до нужного момента не казалась мертвой. Дракон сожрал ее вместе с заключенным в ней лекарством. Вот как Кайи заслужил славу Убийцы дракона.
Никакой загадки не было.
И нет, я не собираюсь делать из этого ремесло. Одного раза для таких кошмарных вещей более чем
