она убежит и поймает в этот час на Миртл-стрит кеб, то куда ей ехать?
— Только не говори мне, что ты уже слегка развлеклась по дороге домой, — снова донесся его голос. — Молодая здоровая баба вроде тебя вполне может трахнуться за ночь больше, чем один раз.
Лейла заткнула уши, чтобы не слышать, что он говорит. Но Френк был уже рядом с ней в длинных мешковатых подштанниках и фланелевой рубашке, правый рукав которой был завязан узлом. Ворот рубашки был расстегнут, и ей были видны темные волосы на его груди. Летним днем три года назад этот вид очень возбудил ее. Господи, как она изменилась!
— Я тебе уже говорила, что в моих встречах после спектакля нет ничего безнравственного, — сказала Лейла, пытаясь поставить между ними стул. — Меня приглашают джентльмены.
Френк хрипло засмеялся и сказал, что у джентльменов есть такой же орган, как и у обыкновенных мужчин, и они нуждаются в его использовании таким же способом и так же часто.
— И неважно, будет это в проклятом кебе или в подвале. У меня он не хуже, чем у любого джентльмена. Пришло время тебе в этом удостовериться, Лил.
Он направился к ней.
— Я не могу, Френк. Сегодня опасные дни.
— Врешь. — Его сильное лицо исказилось гневом. — Ты говорила, что уже последняя неделя.
— Я устала, и у меня ужасно болит голова. Он криво усмехнулся.
— Три года назад она у тебя не болела, Лил. Насколько я помню, ты сгорала от нетерпения. Если бы я лично не удостоверился, что это было в первый раз, то подумал бы, что ты занимаешься этим с малолетства.
У Лейлы взыграла гордость. Она попыталась объяснить ему и себе самой, как случилось то, что сегодня наполняло ее стыдом.
— Я была одинока… всю жизнь. Люди, воспитывавшие меня, делали это из благотворительности, а не из любви ко мне. Когда я встретила тебя, Френк, я почувствовала, что и у меня в жизни наконец появился кто-то родной. Я больше ничего и не хотела. Только чтобы я была интересна кому-то как человек. В тот день… за городом… я не собиралась. Ты же знаешь это. Ты знаешь, как я потом плакала. Это ты заставлял меня потом продолжать делать то, что я считала постыдным. Я боялась, что иначе ты уйдешь, и я останусь одна, как и прежде.
Лицо Френка не изменилось.
— Ты хочешь разжалобить меня, Лил. Не надо, девочка. Я заставлю тебя сделать это. Я отлично помню, как ты крутилась от удовольствия. Я знаю, когда шлюхи получают подо мной удовольствие. И ты его сейчас получишь, Лил.
Не в силах больше это слушать, Лейла попыталась проскочить в спальню, которая запиралась на ключ. Но он ждал это. Он резко схватил рукав ее вечернего голубого платья. Шелк треснул, обнажив плечо и кружевной лифчик. В тот же момент он сделал ей подножку, и она упала на пол лицом вниз. Он мгновенно оказался на ней, пригвоздив ее своим весом к ковру, так что она не могла пошевелиться.
Лейла рыдала, а он, сидя на ней, расстегивал застежки ее платья и лифчика, пока спина не оголилась. Затем он сорвал с нее юбку и попытался стащить шелковые панталоны, пока она не сообразила, что ему нелегко это сделать. Он передвинулся ниже, и как только тяжесть его веса ослабла, она сделала отчаянную попытку освободиться. Если он хоть раз возьмет ее, это будет началом конца. Лейла Дункан больше не будет существовать.
Она была молодая, физически крепкая и гораздо более сильная, чем можно было предположить по ее фигуре. Перевернувшись, Лейла начала без разбора бить и царапать его, не обращая внимания на то, что во время борьбы оказалась почти голой. Френк не был готов к такому яростному сопротивлению, главное препятствие заключалось в отсутствии руки. По-видимому, он, как и она, с отчаянием понимал, что исход их борьбы решит вопрос раз и навсегда. В результате Лейла уже была вся в синяках и царапинах. Наконец, вскочив на ноги, она, спотыкаясь, метнулась в спальню, захлопнула дверь и трясущимися руками с трудом повернула ключ. В изнеможении она опустилась на пол и прислонилась к стене. На ней была только изорванная в лохмотья нижняя юбка. Френк с сумасшедшей силой колотил в дверь, выкрикивая непристойности и проклятия, которые только мог изобрести.
Она сидела, прислонившись к стене, не в силах унять дрожь. За дверью, наконец, все стихло, а она все сидела на полу, пленница в собственном доме. Как она завтра наберется храбрости, чтобы отпереть дверь?
Уже начинало светать, когда Лейла наконец сомкнула глаза. Проснулась она в полдень и тихо лежала в кровати, пытаясь разобраться в произошедшем. Затем, одевшись в самую строгую блузку и юбку, она на цыпочках подошла к двери. Повернув ключ как можно тише, Лейла боязливо вошла в комнату.
Френк сидел в подтяжках с бутылкой пива в руке перед горой сэндвичей на столе. Несколько пустых пивных бутылок стояли на полу. Одеяло и подушки валялись в углу. Тревожно оглядываясь, она прошла мимо него, чтобы приготовить себе чай. Мысль о еде была противна ей, но она знала, что перед спектаклем надо перекусить. Поставив вариться яйцо, она тонко нарезала хлеб и намазала его маслом. Когда все было готово, Лейла положила завтрак на поднос, поставила на стол и села напротив мужа. Яйцо осталось нетронутым; она пила чай и обдумывала то, что должна ему сказать.
— У меня все тело в синяках, — тихо произнесла она.
— Ты сама в этом виновата, глупая сука, — последовал ответ.
Поднявшись со стула, она плотно сцепила руки.
— Этого больше никогда не будет, Френк. Лейла Дункан, или Лили Лоув, — не та женщина, чтобы с ней так обращались мужчины. Ты в трудном положении, я это понимаю. Но ведь и я тоже, чего ты не понимаешь. За три года я стала совершенно другим человеком, у меня другая шкала ценностей. Я научилась правильно говорить, носить элегантные платья и вошла в круг тех, у кого когда-то работала горничной. Я больше не Лили Лоув и не могу мириться с вещами, с которыми смирилась бы горничная. Я не могу и не хочу вновь становиться той девушкой. Я скорее умру.
Он не проявлял никакой агрессии, и Лейла подошла ближе.
— Ты часто повторяешь, что протянул мне руку помощи, и поэтому теперь моя очередь помочь тебе. Я тоже так считала, пока вчера, в этой спальне, не поразмыслила над этим. Три года назад я решила, что беременна, и испугалась. Но ты знаешь, Френк, это совсем не походило на руку помощи. Мы поженились. Во время брачной церемонии ты солгал священнику о своей профессии, затем ты, как холостяк, отправился на четыре года в Индию. Ты дал мне тридцать шиллингов и чей-то адрес в Шотландии, сказав, что это твоя мать. Но я должна была написать ей только в том случае, если родится ребенок и Кливдоны меня выгонят. Ты не сказал о своей женитьбе ни ей, ни в армии, а мне наказал сохранять ее в секрете от Кливдонов. Я должна была остаться у них, потому что ты не хотел посылать мне денег. Ты собирался копить их на нашу будущую жизнь. Таким образом, кроме свидетельства о браке, тридцати шиллингов и адреса посторонней женщины на другом конце страны я не получила ничего и должна была сама о себе заботиться. Вот как ты протянул мне «руку помощи», Френк. К счастью, я не была беременна, но Кливдоны выгнали меня по другой причине, которую я не могла предвидеть. Я потратила твои тридцать шиллингов, чтобы не умереть с голоду, когда бродила по улицам в поисках работы. Я не написала твоей матери в Шотландию и не обратилась за помощью к тебе, чтобы не тратить сбережения на наше будущее. Я держала свое замужество в секрете, чтобы получить работу в Линдлей, но я никогда не забывала, что замужем, и оставалась полностью верна тебе. Ты же, наоборот, после свадьбы чувствовал себя неплохо, потому что имел постоянную работу, еду, оплаченное жилье, множество друзей и путешествовал по чужой стране. Разве это тебя выгнали на улицу, заменив на какую-то опытную сиделку? Это ты в отчаянии мучился, пытаясь достать деньги на квартиру или еду? Ты оставался полностью верным Лили Лоув? И теперь, когда ты потерял руку и стал им не нужен, ты направился прямиком к жене, о которой хотел, чтобы никто не знал. Ты здесь уже четыре месяца, Френк. У тебя комфортабельная квартира, прекрасная еда, отопление, когда холодно, пиво и табак… и компаньонка, которая за все это платит.
Она взялась руками за спинку стула.
— Не говори мне больше про «руку помощи».
— Лил… я…
— Подожди, — резко оборвала она. — Я еще не закончила. Я готова давать тебе все это так долго, как будет необходимо. Все, что я хочу взамен, — чтобы ты вел себя порядочно и сохранял наш брак в тайне
