Катрионы, или она тяготилась сложившимся положением и стремилась отгородиться от неприятного ей семейного треугольника. О чем говорили наедине мать и дочь, оставалось только догадываться.
Несмотря на то что стояла вторая половина сентября, в послеполуденные часы на улице было слишком жарко, чтобы работать с лошадьми. Изабелла и Катриона удалялись к себе на продолжительную сиесту, Рафаэль шел на винодельню, а Алессандра по сложившейся привычке пристраивалась в тени на террасе и учила испанские слова по большому словарю, который Рафаэль принес ей из домашней библиотеки.
Алессандра начала составлять перечень слов, необходимых ей в первую очередь. Во время семейных трапез она внимательно вслушивалась в то, что говорили за столом. Чтобы помочь ей, Рафаэль скрупулезно переводил с испанского все разговоры. Постепенно слова и фразы стали обретать для нее смысл. Пока она могла давать самые простые ответы на вопросы, но понимала уже многое.
Фердинанд тоже стал ее помощником. Он часто приходил к Алессандре на конюшню и делал самую тяжелую работу — разносил корма и чистил денники. Работая рядом, они прониклись друг к другу симпатией и подружились. Когда Алессандра спросила, не поможет ли он ей с испанским, Фердинанд был польщен и с радостью согласился.
Плавный ход мыслей Алессандры прервался. Внезапно она разглядела вдали маленькую деревушку, которой раньше не замечала. Расположенная в низине, она была залита солнечным светом и выглядела как старинное поселение давно прошедших времен.
Алессандра видела паутинку улиц между домами, окрашенные в белый цвет стены, навесы от беспощадных лучей солнца и струй дождя. Белые домики под разноцветными черепичными крышами ласкали глаз разнообразием форм и размеров. Дворы прикрывали тенистые кроны апельсиновых деревьев. На нависших над улицами балконах стояли многочисленные горшки с цветами. К наружной стороне балконов были прикреплены ящики, в которых сверкали крупные шапки гераней белого, алого и розового цветов.
Когда Рафаэль и Алессандра подъехали ближе, она смогла разглядеть двери домов. Люди входили и выходили, несли корзинки с покупками, некоторые толкали перед собой велосипеды. Из глубины какого-то дома слышались звуки гитары, наигрывавшей протяжную и грустную мелодию.
Рафаэль кивком указал на коновязь. Они спешились и оставили лошадей.
— Ваша страна прекрасна, — сказала она Рафаэлю по-испански, тщательно выговаривая слова.
Савентос смотрел на нее спокойно и открыто, словно обнимая взглядом.
Я не хочу ехать домой, промелькнула в ее голове паническая мысль. Хочу остаться здесь, в этой волшебной стране. Хочу, чтобы она стала моим домом.
— Расскажите мне о вашем отце, Рафаэль, — тихо промолвила она, переходя на английский. — Вы никогда не говорили о нем. Ни разу.
— Он погиб, — просто ответил Савентос.
— О… простите, — смешалась Алессандра. — Мне жаль, что я спросила, — добавила она, боясь причинить ему боль.
— Нет, все правильно. Вы должны знать эти вещи, — промолвил он. — Это случилось летом, накануне уборки винограда. Мой отец и брат Хоакин ехали на тракторе по нижней части виноградников. Трактор перевернулся. Мы так и не узнали причину. Оба погибли.
Алессандра не ответила, надеясь, что он поймет ее молчание как сочувствие.
— Их нашел я, — спокойно продолжил Рафаэль. — Я не видел тел. Трактор лежал прямо на них.
Он обернулся и посмотрел Алессандре в глаза. Его лицо отражало глубокое и неприкрытое горе. Она видела, как резко углубились морщины около его рта и глаз.
Алессандра протянула ему руку, и он взял ее обеими ладонями.
— Иногда я думаю о них. Как они ехали и обсуждали виды на урожай, гадая, будет ли этот виноград и вино из него событием, о котором станут вспоминать долгие годы. Но этих долгих лет у них уже не было. Они не увидели ни той осени, ни того урожая. — Он помолчал, нахмурился и тяжело вздохнул. — Знаете, Сандра, с тех пор я испытываю величайшее уважение к жизни и смерти.
— Сколько вам было лет?
— Шестнадцать. Брату исполнилось двадцать два, а отцу — сорок пять. Они были сильными молодыми мужчинами.
— И вы возглавили дело?
— Конечно, — коротко и сухо рассмеялся он. — А кто же еще? Я закончил школу. В университет так и не пошел. Работал до изнеможения, чтобы заглушить горе. К сегодняшнему дню я проработал на виноградниках уже половину своей жизни.
Алессандра сжала его пальцы. Рафаэль улыбнулся, но в складке его губ по-прежнему читались глубокая печаль и мягкость, необычные для такого сдержанного и сильного человека.
— Сандра, — отрывисто сказал он, — когда вы только приехали сюда, помните, я спросил, не погостите ли вы тут какое-то время?
— Да, помню. — Она почувствовала, как неистово заколотилось сердце.
— На самом деле я хотел предложить вам совсем другое. Но я не мог позволить себе торопиться… Вы заволновались даже от первого приглашения, — добавил он, улыбаясь воспоминаниям.
— Пожалуйста, Рафаэль, скажите, что вы хотели, — пробормотала она, глядя в сторону.
— Хорошо. Не могли бы вы остаться здесь на постоянную работу, тренируя моих лошадей и готовя их к выступлениям?
— Вы имеете в виду… Вы хотите нанять меня берейтором на вашу конюшню? — Она нахмурилась.
— Нет. Я думал о другом.
— Тогда что? — Сердце опять полетело в пропасть.
— Я хочу, чтобы вы выступали на моих лошадях.
Она подняла удивленные глаза.
— Вы хотите стать моим спонсором? Но спонсорство — дело хлопотное. А главное, дорогое.
— Да, — улыбнулся он, — я знаю.
— Спортсменка — англичанка, а владелец лошади — испанец? — продолжала сомневаться Алессандра.
— Вашим спонсором буду не лично я, а мое предприятие. Так делается всюду, и никого не смущают разные национальности.
— Извините, Рафаэль. Я не хотела плохо отзываться об Испании. Просто указала на нарушение логики. — Она сжала его руку, пытаясь заставить обернуться и посмотреть ей в глаза.
— Хорошо. Я понимаю.
— Я думаю, что Испания прекрасна. — Алессандра страстно желала, чтобы обида и разочарование покинули его лицо. — Я думаю, что это замечательно — быть испанцем.
Рука Рафаэля до боли сжала ее пальцы — такая буря бушевала в его душе.
— Так что вы мне ответите?
— Я не знаю. Мне нужно подумать. — Пока Рафаэль не высказал свою просьбу, она ощущала радость и необыкновенный подъем. Теперь он предложил то, о чем она мечтала долгие годы, а радость исчезла. Ей смутно казалось, что Рафаэль хотел попросить о чем-то другом. Нет, наверное, это просто фантазия. Разочарование тисками сдавило грудь.
— Да, конечно. Это ваше право. Извините мою настойчивость, — сказал он, вновь возвращаясь к официально вежливому тону. — Мы обсудим этот вопрос позже.
Они повернули лошадей в сторону винодельни и молча поехали по все усиливавшейся жаре.
ГЛАВА 10
Когда раздался звонок, Тэра рванулась к телефону с такой скоростью, как будто тот мог убежать. Она схватила трубку, отчаянно стараясь проглотить кусок тоста.
