и без прикрас объяснил им условия злополучного завещания Савентосов и закончил пересказом своего разговора с родней. — Теперь все изменится, — поклялся Рафаэль.
Тэра почувствовала, что пальцы Сола сжали ее ребра.
— Ступай и найди ее, Рафаэль, — тихо сказал Ксавьер.
— Да, — кивнул Рафаэль и пошел к дверям. На пороге он обернулся и добавил: — Я думаю, что сказанное мной относится ко всем родственникам. — В его черных глазах читался невысказанный упрек. Он вышел из дома, сел в вызванное такси и уехал.
Тэра и Сол обнявшись стояли в дверях.
— У нее все будет хорошо, — ободряюще сказал Ксавьер. — Я знаю, о чем ты думаешь. Не бойся, на сей раз ее не похитили. С Алессандрой ничего не случится. Я в этом уверен. — Он говорил правду и в то же время молился, чтобы это оказалось правдой.
— Да, — медленно сказала Тэра. — Пожалуй, ты прав. Она сильная, умная и самостоятельная. Кому- то от нее сейчас не поздоровится. А он — очень хороший человек…
— Она в меня, — промолвил Сол. — Когда случаются неприятности, мне нужно побыть одному и все хорошо обдумать.
Тэра кивнула и до крови закусила губу.
— У них все будет в порядке. А вот как у нас с тобой? — после паузы спросил Ксавьер.
— Ох, Сол!
— Рафаэль ведь был прав? Насчет открытости и доверия?
— Да, — еле слышно прозвучало в ответ. Тэра хотела продолжить, хотела что-то объяснить, но у нее перехватило горло.
— Джорджиана пригласила меня на чай, — сухо сказал Сол. — Она хотела мне кое-что рассказать и показать. Нанятый сыщик сделал для нее несколько очень хороших фотографий, которыми она размахивала у меня перед носом.
Тэра похолодела.
— Мы с Ольшаком?
— Да.
— Ох, Сол! — Она заглянула мужу в глаза и, к своему удивлению, не обнаружила там ни злости, ни подозрения, а только огромную нежность. Тара тихо и горестно вскрикнула.
— Я не стал рассматривать снимки, потому что все понял с первого взгляда.
— Что ты понял?
— Как ты дорога мне. Знаешь, когда я увидел, как тепло и живо ты смотришь на Ольшака, то понял, что все еще люблю и до безумия хочу тебя.
— Мне было так одиноко… — пролепетала она. — Я так рвалась к тебе, так тосковала… Но ты отстранился и оттолкнул меня.
— Да. Я знаю.
— Мы с Майклом никогда не были любовниками! — воскликнула Тэра. — Мы друзья, близкие друзья. Он очень милый, и я действительно испытываю к нему нежность. Но ты единственный, Сол. Единственная любовь всей моей жизни.
— Да. Знаю, — мягко повторил он, наклонился и поцеловал жену.
Тэра всхлипнула и приникла к нему.
— Мы не могли примириться с потерей Алессандры? — шепнула она. — С тем, что отдаем свое драгоценное дитя другому мужчине?
— Ты попала в самую точку, — согласился Сол.
— Но всю родительскую тревогу пришлось испытать мне. Тебя нельзя было задевать, — печально проговорила Тэра.
Ксавьер кивнул.
— Я ощущал себя таким далеким. Неспособным приблизиться к тебе. Это был ад, Тэра.
— И поэтому ты превратил расстояние между нами в физическую реальность? В горы, моря и тысячи миль?
— Да. — Он смотрел на Тэру сияющими глазами. — А теперь, — многозначительно сказал Ксавьер, поднимая ее на руки, — пора это исправить и опять стать близкими.
Сол легко взбежал по ступенькам, неся Тэру так, словно она весила не больше котенка.
Сквозь ноющую тревогу за Алессандру пробились головокружительная радость и облегчение.
Он уложил Тэру на кровать и опустил чуткие ладони на ее живот.
— Я буду очень, очень нежен, — сказал Ксавьер. — Кажется, я уже начинаю любить этого ребенка… при условии, что он не родится на свет с копной рыжих кудрей!
Сол ласкал ее, и теплое наслаждение постепенно до предела наполнило тело и разум Тэры, пока не выплеснулось из нее тихим смехом.
— Ты ужасный притворщик, мой чудесный Сол!
Они долго лежали в объятиях друг друга. Несмотря на счастье, Тэру не оставляла тревога за Алессандру.
— Сол, — прошептала она в плечо мужа. — Чего хотела добиться бывшая любовница Рафаэля, написав это злобное и бессмысленное письмо? Зачем она это сделала?
— Возможно, — медленно сказал Сол, — это сделала вовсе не она.
ГЛАВА 29
Рафаэль прилетел в Барселону ранним утром. Солнце палило вовсю, и в аэропорту пахло дизельным маслом и расплавленным гудроном.
Он забрал оставленную на стоянке машину, помчался как сумасшедший и добрался до винодельни, когда только что стемнело. В доме горело лишь несколько огней, и сначала Рафаэль подумал, что тот пуст.
Когда он шел через внутренний двор, из студии поспешно вышла мать. На ее лице были написаны тревога и страх.
— Где она? — спросил Рафаэль, стараясь справиться с гневом.
— Кто?
— Алессандра, конечно!
— Я не знаю. — Изабелла выглядела озадаченной, глаза умоляли не сердиться, и Рафаэль понял, что она говорит правду. — Лошадь пропала. Оттавио…
— Что?! — Он закрыл лицо руками и застонал. Ну конечно! Ему следовало догадаться, что Алессандра вернется за конем.
— Эмилио ищет его.
— Когда он пропал?
Изабелла заколебалась.
— Точно неизвестно. Мы сделали все, что могли. Эмилио давно ищет его. Я уверена, лошадь найдется.
— О Боже! Я думаю о своей жене, а не о лошади!
— Да-да, конечно. — Изабелла выглядела по-настоящему испуганной, как будто стояла перед разъяренным быком. — Но при чем здесь Алессандра?
— Неужели ты не знаешь? — зарычал Рафаэль. — Не можешь догадаться?
Ворвался Эмилио. Рафаэль с мрачной иронией подумал, что его ленивый племянник может быстро передвигаться без помощи четырех колес и шестицилиндрового двигателя. Он тоже выглядел испуганным.
— Его нигде нет, — сказал он, с опаской глядя на Рафаэля.
