Публика была в восторге. Аплодисменты бушевали, окатывая Тэру жаркой волной.
Она улыбалась и кланялась до тех пор, пока у нее не заболели спина и челюсть.
Сол сошел с подиума и взял ее за руку. Их глаза встретились, и она почувствовала всплеск эмоций такой силы, как будто по ней пробежал электрический ток.
– Тебя не отпустят без игры на бис, – шепнул ей Сол. – Как насчет пьесы Бетховена соль-мажор?
Тэра повернулась к залу. Энергия снова наполнила ее. Она могла бы играть бесконечно, если бы ее просили об этом.
После исполнения на бис аплодисменты вспыхнули снова. Сол увел ее со сцены. Но им пришлось вернуться. Еще, и еще раз. Туда и обратно.
– Все! – вдруг решил Сол, распуская оркестр легким взмахом руки, таким же, какой она видела на концерте в тот вечер накануне смерти отца. – Достаточно.
Он провел ее по коридору в ту часть здания, где находились артистические.
– Мы едем домой, – резко сказал он, крепко обнимая ее за плечи.
Тэра подняла на него глаза, удивленная и расстроенная. Мимо них проходили музыканты, направляясь в бар. Она предполагала пойти с ними. Они же будут ждать ее. И Сола тоже.
Его пальцы впились ей в плечо.
– В постель! – негромко скомандовал он.
Тэра хотела воспротивиться. Но затем почувствовала в его прикосновении нетерпение примитивного желания. Сопротивляться было невозможно. В одно мгновение она сама уже была охвачена огнем, страстным и безрассудным.
Она вспомнила, что дома никого нет. Алессандру оставили у Рейчел до завтрашнего утра. Тэра задрожала от особенного предчувствия того, что задумал Сол.
– Исчезаем, – прошептала она. – Быстрее!
В машине он погладил ее дразнящими пальцами по бедру, доведя почти до безумия.
Едва они оказались дома, как взрыв его страсти оглушил ее, вытесняя перепутанные отрывки музыкальных фраз, которые все еще звучали в ее голове. Теперь в ее сознании был только Сол, его жадные губы, руки, стягивающие с нее одежду, прикосновения пальцев, пробудивших в ее коже ощущение миллиона крошечных электродов.
Сегодня это выглядело так, как будто все, что было между ними прежде, представляло собой предварительную подготовку, растянувшуюся увертюру. И вот теперь все было по-настоящему.
Тэра задрожала. Она лежала, распростершись на кровати, и вглядывалась в неясные черты Сола. От его близости у нее кружилась голова. На какое-то мгновение она почувствовала в нем незнакомое безумие, и волна граничащего со страхом наслаждения пробежала по ее нервам.
– Не думай ни о чем, Тэра, – прошептал он. – Доверься мне.
До этого случалось, что он был груб и жесток с ней до садизма, оставляя ее с болью во всем теле и опьяняющим ощущением своей исключительной женственности.
Но сегодня в нем было что-то новое.
Что-то демоническое, пугающее и вызывающее тревогу.
И все же она полностью доверилась ему. И когда она отбросила свой страх, он провел ее сквозь боль на гребень блаженства, которого она никогда не мыслила достичь.
Но вдруг, охваченная бешеным темпом его движений, она вспомнила то, что заставило ее вернуться к прозаической реальности. Она вспомнила, что не защитила себя изнутри, что она не вставила диафрагму.
Она похолодела.
Его движения замерли, но затем возобновились с новой силой.
– Сол, – выдохнула она. – Остановись. Отпусти меня.
Он продолжал крепко удерживать ее, и Тэра почувствовала, что ее сопротивление тает, уменьшаясь до слабой, тихой мольбы.
– Я могу забеременеть, – прошептала она.
Но его губы накрыли ее рот, заставив замолчать.
Когда все было кончено, он ласково обнял ее.
– Ты испугал меня, – прошептала Тэра.
Сол с бесконечной нежностью провел рукой по ее лицу.
– Я безмерно люблю тебя, – сказал он.
Глава 18
Pейчел и Алессандра находились в саду, когда приехала Тэра.
Рейчел наполнила влажным песком старую детскую ванночку. Алессандра сидела рядом на корточках и увлеченно перемешивала его пластмассовым совочком. Ее детское личико было удивительно серьезным. Она была полностью поглощена своим занятием.
Тэра стояла и смотрела на дочь, думая о том, как загадочны дети. Что она в действительности знала об Алессандре? Она могла потискать ее крепкое здоровое тельце, но сознание девочки во многом оставалось тайной для Тэры. В данный момент Алессандра была ужасно похожа на Сола. Тэра почувствовала нестерпимое желание быть рядом с дочерью. Она опустилась на колени и обняла девочку. Алессандра взглянула на мать с выражением котенка, которого побеспокоили во время ритуала умывания. Затем снова повернулась к песочнице.
– Ночью она плакала и звала тебя, – сказала Рейчел. – А сейчас, вероятно, не обращает на тебя внимания, чтобы наказать за то, что ты уехала и оставила ее!
– Я тоже так делала в детстве? – спросила Тэра.
– Иногда.
Мать и дочь стояли и наблюдали за ребенком в дружелюбном молчании.
Рейчел почувствовала неловкость. Тэру окружала какая-то новая аура, какая-то непривычная серьезность, взрослая скрытность. Она выглядела так, как будто побывала в катастрофе, и, хотя не получила физических повреждений, уже смотрела на мир как на более опасное место, чем казалось раньше.
Рейчел хотелось узнать, как прошел концерт. Она не жалела о том, что не смогла поехать сама, что ей вместо этого пришлось сидеть с Алессандрой. Ей казалось, что она просто не вынесла бы напряжения во время выступления Тэры.
В душе Рейчел считала, что Сол возложил на Тэру огромное бремя. Это было чрезвычайно смело и дерзко – появиться в качестве солистки в Альберт-Холле. В музыкальном мире царит такой же дух соперничества и зависти, как и в мире театра или кино. Карьера многообещающего музыканта легко может быть загублена в зародыше неудачным выступлением, если оно получит максимальную огласку.
Кроме того, у людей просто может возникнуть чувство презрения к молодой исполнительнице, которая, как им могло показаться, сделала первый шаг по лестнице успеха, используя свою связь с одним из влиятельных людей музыкального мира.
С другой стороны, Рейчел знала, что таких случаев множество, поэтому, может быть, это не имеет большого значения.
Она должна была признать, что Сол хорошо относится к. Тэре. Казалось, он искренне любит ее и заботится о ней. Он был поразительно романтичен, он возил Тэру с собой по всему миру, на свои нескончаемые выступления и записи, кормил и поил ее в экзотических отелях и ресторанах, брал ее с собой в великолепные круизы.
Но пропуск в мир большой музыки – это был, пожалуй, самый драгоценный и самый опасный из его даров. Мысль об этом вызывала у Рейчел беспокойство.
Она вспомнила, что Ричард всегда мечтал, что его дитя будет играть соло в одном из больших
