Зоя не хотела думать ни о будущем, ни о прошлом. Ей было достаточно и того, что этот удивительный человек, сумевший наполнить ее мир светом и заставить забыть все остальное, в данную минуту находится рядом.
— Нужно сказать Леоноре, — заметил Франсуа.
Внезапно его глаза стали суровыми.
— Кажется, Леонора и так все знает, — тихо ответила Зоя.
— Да, она очень чувствительный ребенок. Но нужно быть реалистами, Зоя. Мы должны сказать ей правду и сообщить, что собираемся делать дальше.
— Давай немножко подождем, ладно? Ведь нам всем так хорошо! — взмолилась Зоя.
Один из выходных они неизменно проводили втроем. Гуляли, ходили по магазинам, играли, смотрели телевизор или слушали музыку. Франсуа готовил таявшие во рту ленчи и ужины, и они ели за столом на кухне. Им было тепло, уютно и спокойно. Впервые в жизни у Зои была настоящая семья.
А на неделе Франсуа приходил к ней…
— Тебе нечего бояться, Зоя. Если мы будем честными с Леонорой, это не помешает нашему счастью. Совсем наоборот. Она обожает тебя.
Зоя кивнула и вздохнула.
— Ладно, — сухо сказал Франсуа, — пусть все идет своим чередом еще неделю-другую. Возможно, до свадьбы Поппи Леоноре не следует знать о наших грандиозных планах. Но когда с этим будет покончено, мы ей все расскажем.
Зоя шумно втянула в себя воздух, взяла бокал и сделала большой глоток.
Он нахмурился. Неужели Зоя все еще не бросила свои дурацкие мысли об авиакатастрофе? Она ни разу не заикалась об этом с того дня, как они стали любовниками.
Ну да, самолеты разбивались и будут разбиваться. Но смерть от несчастного случая может подстерегать человека где угодно. О Господи, да даже в собственном доме!
Франсуа не хотелось верить, что она все еще остается беспомощной жертвой дурацких заблуждений. Он наотрез отказывался говорить с ней о ее предчувствии. Это было бессмысленно, бесполезно и опасно.
Он машинально сжал ее руку. Зоя широко открыла глаза и бросила на него тревожный взгляд.
— Франсуа! Ты сердишься. Не сердись, пожалуйста.
О Боже, неужели Зоя решила, что он осуждает ее? Осуждать ее! При одной мысли об этом он почувствовал себя бессердечным чудовищем. Франсуа бросил нож, встал, поднял ее и крепко обнял.
— Больше не могу ждать, — прошептал он и повлек Зою в спальню.
Через минуту они лежали в ее кровати с темным резным изголовьем, обнимались, целовались, таяли от блаженства и не желали думать ни о чем другом.
Чарльз неторопливо ехал по вечернему Лондону и думал о Зое. Хорошо, что он сумел продержаться несколько недель, не давая ей знать о себе.
Правда, он едва ли сумел бы бороться с искушением набрать номер ее телефона, если бы не хорошенькая немочка Лиззи Глюк, проводившая отпуск на конюшне, куда Чарльз время от времени заезжал по поручению клиентов.
Лиззи приехала в Англию на несколько недель, чтобы покататься верхом и приятно провести время. Они с Чарльзом понравились друг другу с первого взгляда, встретившись у стойла серой кобылы.
— Прекрасное создание, — сказала Лиззи грудным голосом уроженки Центральной Европы.
— И не только она одна, — любезно ответил Чарльз, обольстительно прищуриваясь.
Вскоре они лежали в стогу и бурно ласкали друг друга. А потом долго не могли отдышаться и очиститься от клочьев сена.
Честно говоря, Лиззи обладала тем, чего у Зои и в помине не было: простотой, прямотой и доступностью. У нее был большой запас презервативов с фруктовым вкусом. Она надевала их на Чарльза с искусством, говорившим о богатой практике.
После захватывающих четырех недель занятий аэробикой в сене и на простынях она со счастливой улыбкой на губах отбыла в Мюнхен и едва оглянулась на прощание.
— Я позвоню тебе, — сказал Чарльз, похлопывая ее по тугому заду.
Но оба знали, что этого не будет. Да оно и к лучшему.
Оставшись без постоянной подружки, Чарльз обнаружил, что начинает подумывать о неудобствах холостой жизни, непрочности случайных связей и предосудительности прочих способов половой жизни, которые прежде считал идеально подходящими для его темперамента и образа жизни.
— Тебе уже двадцать восемь, старина, — сказал он себе. — Наверно, пора подумать о чем-нибудь более постоянном. О девушке, за которую стоит держаться.
Как многие современно мыслящие молодые люди либеральных взглядов, придерживавшиеся принципа равноправия полов, Чарльз тайно мечтал о девушке, которую нельзя найти «на каждом углу». О девушке сдержанной, с чувством собственного достоинства. С которой нельзя переспать в тот же вечер.
Он позвонил Зое, едва выбравшись из пробки на Оксфорд-стрит.
— Квартира Зои Пич, — раздалось в трубке. — Говорит автоответчик. Оставьте сообщение после сигнала.
При звуке ее ясного, женственного голоса у Чарльза участился пульс, и это было удивительно приятно. Он улыбнулся и положил трубку, не оставив сообщения. Пусть догадается! Но определитель номера ей не поможет: его мобильный телефон исключал такую возможность.
Чарльз звонил еще несколько раз и неизменно натыкался на автоответчик. Сначала он был заинтригован, затем начал раздражаться.
А, звоня из полутемного бара в Сохо, оставил краткое послание, поинтересовавшись, где ее черти носят.
На следующий день Чарльз решил, что пора переходить к следующему этапу плана, а именно преподнести Зое приятный сюрприз, неожиданно явившись к ней домой с дорогим букетом и, может быть, бутылкой шампанского.
Ему и в голову не приходило, что Зоя может не обрадоваться его приходу. Женщины ни разу не говорили ему «нет». Ни при первой встрече, ни потом. А тем более после месячной разлуки.
Он примчался к ее подъезду и с досадой припарковался у соседнего дома, поскольку привычное место было нахально занято черным мотоциклом «БМВ».
По пути к крыльцу он остановился и критически осмотрел мотоцикл. Тысяча кубических сантиметров, модель начала восьмидесятых, сверкающая кожа и нержавеющая сталь. В приличном состоянии, но вещь, достойная скорее коллекционера, подумал Чарльз, пытаясь представить себе владельца этого чуда.
Почти такую же машину он получил в подарок на восемнадцатилетие от щедрого дядюшки, который в шестьдесят лет сам щеголял в коже и шлеме, гонял по сельским проселкам и пугал пожилых леди, чинно ехавших в своих машинах на какие-нибудь курсы аранжировки цветов… По крайней мере, так нравилось думать самому Чарльзу.
Его собственный драндулет прожил короткую, но славную жизнь, закончившуюся на дне одного озера в западной Шотландии после веселой новогодней ночи.
Отец Чарльза сначала встревожился, а потом вышел из себя. Он топнул ногой и решительно заявил, что следующее транспортное средство его сына будет ездить не на двух, а на четырех колесах и передвигаться с помощью куда менее мощного мотора. В результате Чарльз до совершеннолетия был вынужден довольствоваться скромным «гольфом Джей-Ти» и сменил его только тогда, когда получил право самостоятельно пользоваться своими деньгами.
Он покосился на новый красный «мерседес» с откидным верхом и, припомнив лишения юности, почувствовал прилив невыразимого счастья.
Держа в руках букет роз и бутылку хорошо охлажденного шампанского, он пружинисто поднялся по ступенькам и позвонил в дверь.
Прошла минута, но ничего не случилось. Он снова положил палец на кнопку и долго не отпускал. Где- то в глубине дома раздалось жужжание. Чарльз знал, что Зоя здесь: ее машина диковинного желто- кремового цвета стояла рядом с мотоциклом.
