помочь ей. Шарина хихикнула, представив себе, как Кэшел тащит ее в покои, словно мешок с шерстью. Его силы хватило бы, чтобы поднять двух таких, как она, даже в ее тяжелых одеждах. Вот только как бы отреагировали на это окружающие? Пожалуй, это вызвало бы такой же скандал, как если бы леди Шарина решила раздеться до льняной нижней туники прямо здесь, в бельведере. Люди повсюду одинаковы: их больше беспокоит то, как вещи выглядят, чем реальное достоинство или непристойность происходящего.
Диора быстрыми пальцами выдернула гребни. Шарине претила мысль иметь слуг, но выбирать не приходилось. Она не могла самостоятельно надеть это одеяние, как не смогла бы в одиночку грести всеми ста семьюдесятью веслами триремы.
Диора – тихая, приветливая девушка – хорошо знала свое дело. К тому же она была истинное дитя Вэллиса, что являлось весьма важным для Шарины. Она могла провести свою госпожу через подводные камни придворной жизни. Без такой помощницы Шарина пропала бы, как, впрочем, пропала бы эта Диора, окажись посреди Хафтских лесов.
– Ах, миледи… – нерешительно промолвила Диора, когда последний гребешок был вынут легким движением и волосы Шарины свободно упали на спину. Маленькие золотые монетки звякнули друг о друга негромко и мелодично. – Не могли бы вы уделить минутку, чтобы поговорить с… некими людьми?
Шарина почувствовала желудочный спазм. У нее не оставалось больше сил…
Но придется. Она должна была выполнять свою работу, покуда остается в Вэллисе. Это ее долг.
– Что же это за некие люди, Диора? – Шарина попыталась придать своей интонации оттенок дружеского любопытства. Она направилась по дорожке к своим покоям. Горничная проскользнула вперед и взяла Шарину за локоть свободной от мешочка с расческами рукой. Шарина не ощущала своих ног под этими жесткими, пышными одеяниями, поэтому что бы не упасть, нуждалась в проводнике.
Недавно нанятые садовники восстанавливали разрушенное в годы разрухи, но работы оставалось еще очень и очень много Корни величественного вяза выступали поперек дорожки. Рабочие сложили плиты с одной стороны и насыпали песка с другой, но не успели его разровнять над корнем и уложить плиты.
– Сюда, выше, миледи, – громко подсказывала Диора. – Выше – вот так, теперь левой, и опять выше… Вот! Вы прошли его, миледи.
Как только сложный участок остался позади, Диора выпустила руку хозяйки. Горничная продолжала идти впереди, пока они пробирались меж клумбами цинний, радующих глаз живыми и нежными цветами. Шарина не видела лица девушки.
– Дело в том, миледи, что эти люди – мои старые соседи. Из Мостового Округа, где я жила, прежде чем получила место во дворце.
– А, – сказала Шарина без энтузиазма. Она даже не знала, где находится Мостовой Округ – возможно, на юге, на реке Белтис, потому что там находился единственный мост. В Вэллисе имелось три округа на западном берегу реки, Шарина знала это, но с остальными пятнадцатью округами их соединяли только паромы и маленькие лодки.
– Понимаете, миледи, их никто не хочет выслушать! Моя маменька с ума сходит от тревоги! И я сказала, что вы – настоящая леди, а не просто раскрашенная статуя… и возможно, вы смогли бы уделить минутку вашего времени…
В волнении девушка заговорила быстрее, глотая слова. Такой говор слышен на улицах Вэллиса, но не здесь, во дворце – святилище культуры.
Шарина слабо улыбнулась. Сама она старалась избегать певучих хафтских интонаций в речи. Именно они отличали ее от окружающих, хотя никто не посмел бы сказать ей это в лицо.
Шарина стерла недовольную гримасу с лица. Наверное, она осчастливила бы делегатов из Западного Региона, объявив им, что завтра реки потекут вином, а пироги будут расти на деревьях. Но стоило ли обнадеживать их несбыточными посулами? Важно то, что леди Шарина выслушала их, поговорила с ними, и они могли унести память об этом в свои округа с такой радостью, как будто их одарили мешком золотых монет прямо с королевского двора. Девушка знала, что делает важное дело, но ощущала в себе такую опустошенность, будто пыталась метлой остановить прилив.
А теперь еще и горничная приводит к ней делегатов. Что ж, Рейзе воспитал в своих детях чувство долга.
Диора отважилась бросить взгляд через плечо: молчание госпожи встревожило ее. Они почти дошли до покоев Шарины – несколько маленьких аккуратных комнат вокруг центрального атриума с небольшим бассейном, блестевшим в солнечном свете. Из-за жаркой погоды привратник снял стеклянный экран, обнажив кувшинки, среди которых плескался карп с ажурными плавниками.
Шарина хотела было спросить, нельзя ли ей сперва переодеться, но побоялась оскорбить родственников и друзей Диоры – будто они менее важны, чем только что ушедшие делегаты. В ее задачу входило создавать у людей хорошее мнение о правительстве.
Что поделать, сегодняшний день выдался ужасным. Впрочем, Шарина и так чувствовала себя несчастной. Не умрет, если помучается еще часок-другой.
– Конечно, я приму твоих соседей, Диора, – сказала Шарина. – Твоя мать тоже пришла?
– О нет, госпожа! – изумилась Диора. – Ей и в голову не пришло бы вмешиваться в такие дела. Я велела прислать шестерых самых главных мужчин, они сейчас ожидают… Это ведь правильно?
– Ну разумеется, правильно, – успокоила ее Шарина. Очевидно, сама Диора не чувствовала нелепости положения: лишь мужчины могли встречаться с Важной Персоной… которая сама являлась женщиной. Это позабавило Шарину, в результате, входя в холл навстречу посланцам из Мостового округа, девушка улыбалась.
Делегаты ждали в атриуме, прислонившись к расписной стене. Привратник Шарины наблюдал за ними с подчеркнуто безразличным выражением лица, готовый прогнать незваных гостей, если их присутствие вызовет неудовольствие леди Шарины. Несчастные горожане чувствовали себя неуютно – вряд ли они больше напугались, если бы их бросили реальным грифонам и химерам, нарисованным на черном фоне за их спинами.
– Добрый день, господа, – с улыбкой произнесла Шарина, рада познакомиться с друзьями Диоры. С первого дня моего пребывания здесь она стала моим незаменимым помощником.
