Легкая пелена серого дыма стала развеиваться с первыми лучами солнца, осветившими вход в грот. Окружающая действительность представляла собой полную противоположность тому миру, который только что видела Илна. Она приподняла Теноктрис, будто больного ребенка, и шагнула к выходу.
Кровавые Орлы, охранявшие вход в зал, где вечером король беседовал с Чалкусом, заметили Илну, выносившую из грота волшебницу. Стражи топтались в нерешительности. Они не могли понять, что им делать в первую очередь: то ли броситься на помощь женщинам, то ли отгонять уже столпившихся неподалеку зевак.
— Госпожа, — обратился к девушке начальник стражи. — Она…
— С ней все будет хорошо, — оборвала его Илна.
— Да, я в порядке, — вторя Илне, слабым голосом произнесла Теноктрис. — Просто я очень сильно устала.
Илна почувствовала, что старушка смогла преодолеть недомогание и уже может сама держаться на ногах. Девушка помогла волшебнице встать на ноги, продолжая поддерживать ее за плечи.
— Теноктрис, ты видела это, — прошептала Илна. — То место?
Гаррик… Илна вспомнила охватившую ее меньше часа назад ненависть, когда Гаррик даже не соизволил обратить на нее внимания. От ненависти ничего не осталось. Ничто из случившегося не достойно такого гнева, особенно теперь, когда она наблюдала, как преисподняя окутывает все смертельной паутиной из прекрасного шелка.
— Да, видела, — ответила Теноктрис. — Не знаю, что это значит, но думаю, это то, что нужно выяснить в первую очередь.
— Это и пытался сотворить Эйхеус? — спросила Илна. Она хотела задать вопрос шепотом, но от волнения ее голос прозвучал слишком громко. — Ради этого он напал на Гаррика?
Теноктрис вздохнула. Теперь она окончательно пришла в себя после проведенного обряда, а также оправилась от изумления и страха перед увиденным.
Волшебница отступила на шаг назад и, выдавив слабую улыбку, посмотрела на Илну.
— Нет. Эйхеус не пытался создать тот мир. Место, куда мы попали, может оказаться будущим.
Теноктрис тяжело вздохнула, улыбка сошла с ее губ.
— Того, что мы увидели, Эйхеус боялся больше всего, — объяснила старая волшебница. — Он напал на Гаррика, чтобы предотвратить это будущее, чтобы оно не стало явью.
Кэшел сидел на краю берега, прислонившись спиной к верхушке большого обломка скалы. Он оставался молчалив и недвижим, словно слившись с камнем воедино, но все его чувства обострились до предела.
За ночь моряки сожгли на кострах останки корабля. Яркие малиновые угли почти не давали света. Обычно кристаллы соли на пропитанном морской водой дереве шипят и выстреливают в небо яркими искрами, но сейчас мерцающий свет огня тонул в темноте ночи.
Кэшел вел за лагерем, как когда-то за овцами, наблюдение, чтобы защитить всех от возможной опасности. Капитан Мауникс расставил охрану, но юноша не верил, что кто-нибудь из команды придет ему на помощь, если таковая потребуется. Догорающие остатки корабля заставляли команду жаться ближе к костру. Произошедшие ужасные события помогли капитану восстановить среди оставшихся в живых моряков дисциплину.
Больше смертей не будет. Кэшел улыбнулся. Кровожадному ночному убийце придется иметь дело с ним.
Прибой громыхал, ударяясь о рифы, и тонул в великом множестве других ночных звуков. Море вернулось; волны, как обычно, разбивались о коралловую голову, основу кораллового рифа. Там, где сидел Кэшел, вода не могла его достать.
Вдоль линии прибоя валялись тела погибших в кораблекрушении, выброшенные волнами на берег. Кэшел выбрал это место потому, что отсюда отлично просматривался весь лагерь. Хотя при таком освещении юноша больше полагался на слух и интуицию.
Недалеко от места, где расположился Кэшел, но куда тоже не долетали брызги прибоя, под навесом из парусины спала леди Тильфоза. Метра лежала рядом с ее укрытием, на песчаном берегу. Кэшел не просил их располагаться вблизи него, хотя непременно так бы и поступил, выбери Тильфоза для ночлега другое место, где он не смог бы ее защитить.
Следующая волна разбилась о коралловый риф с такой силой, что несколько капель долетели до Кэшела. Волны набегали с обеих сторон, шипя и пенясь; одна из них, прежде чем юноша успел отодвинуться, намочила его тунику.
Близился рассвет. Когда небо посветлеет, он сможет походить, размять ноги, может быть, даже и поспать, хотя, похоже, к тому времени уже изрядно промокнет.
Внезапно Кэшел ощутил в темноте чье-то присутствие. Он напрягся.
Его действия понял бы лишь тот, кто сам мог чувствовать присутствие незримой опасности. Кэшел уловил легкое, едва зримое движение; такое можно засечь тогда, когда предчувствие опасности заслоняет все прочие ощущения. Кто-то слегка задел листья карликовых пальм у тропинки, ведущей мимо скалы, на которой расположился Кэшел, в гору и к ручью. Этого юноша и ждал, но оповещать остальных до тех пор, пока его догадка не подтвердится, не собирался.
Он быстро вскочил на ноги и бесшумно спрыгнул на тропу. В такие моменты Кэшел преображался, и тем, кто находился рядом с ним в минуты опасности, и в голову бы не пришло утверждать, что он неловок или неуклюж. Тень, отбрасываемая джунглями, накрывала весь берег вплоть до того места, где мерцал лагерный костер, создавая — и охотнику, и добыче — надежное укрытие. Кэшел двигался за чужаком в сторону лагеря, стараясь не шуметь, не шаркать ногами и ступать только по песку. Он шел так, чтобы между ним и незваным прячущимся в кустах гостем сохранялось достаточное расстояние, что позволяло юноше успеть принять необходимые для отражения возможной атаки врага меры.
Уже почти рассвело, и созвездий не было видно. Но Кэшел не мог сказать точно, через какое время, одну минуту или две, небо посветлеет. Наверное, не раньше чем через две.
Один из моряков лежал у потухшего костра, чуть поодаль от товарищей. Такой же быстрый, как и Кэшел, незваный гость приступил к действию. Он прыгнул и схватил намеченную жертву раньше, чем Кэшел успел выскочить из кустов.
— Эй! — закричал Кэшел, стараясь отвлечь внимание нападавшего, и, выскочив на песок, начал обеими руками вращать свой посох.
Ночной убийца отбросил моряка в сторону и, пригибая голову к земле, попытался теперь увернуться от ударов дубинки.
Моряк кричал, его вскочившие на ноги товарищи тоже вопили от страха. Паника охватила всю команду. Кэшел, по лодыжку в песке, ударами посоха старался отбить нападение и поразить неприятеля.
Лучи солнца съели остатки тени до самой кромки леса. Незваный гость, пригнувшись к земле, бросился к джунглям; его темный силуэт метнулся к зарослям, будто прыгнувший скорпион. Кэшелу так и не удалось нанести врагу смертельный удар, и тот скрылся в джунглях.
Это не расстроило юношу. Он уже знал, точнее, предполагал, куда направился неприятель. Со стороны лагеря послышалось пение пущенной стрелы. Какой-то лучник, опомнившись от пережитого кошмара, попытался отомстить неизвестному убийце.
Кэшел нырнул в лес, прижимая к груди посох. Он двигался осторожно и был готов в любой момент отразить нападение кровожадного существа. Левой рукой юноше приходилось отводить от себя колючие ветки, еще подрагивающие после соприкосновения с тем, кто пробирался этой тропой впереди него.
— Кэшел, подожди, — прокричала Тильфоза. — Дождись рассвета.
Кэшел продолжал идти вперед. Пойди он этим путем при свете дня, пришлось бы идти наугад. Следы незваного гостя уже исчезли бы, и он и сам мог бы запутаться в деревьях. Сейчас, в предрассветных сумерках, юноша двигался легко и быстро, словно дым по лесу. Кэшел чувствовал дорогу, как любой сельский житель. Но сейчас это чувство обострилось еще сильнее: он шел по следу существа, которое долго держало в страхе тех, кто находился под его защитой.
Он двигался вперед мощно и уверенно, сокрушая подлесок, будто пробирающийся сквозь чащу
