— Сидеть! — рявкнул Акопян. И добавил мягче: — Не шевелись, дорогой, потерпи минутку. Сейчас я подключаю отвод. — В его руках длинный металлический стержень.
Я проследил направление взглядов. Шарик!.. Над моей головой тихо кружится подарок Майи. Я протягиваю руку — и шарик мгновенно меняет кривую облета. Значит, это правда!..
— Тебе что, жить надоело? — кричит Акопян. — Или, может быть, ты не знаешь, что такое шаровая молния?
Я вскакиваю на ноги. Шарик послушно выбирает новую орбиту.
— Ненормальный, да?! — Акопян ловит шарик металлическим стержнем.
Я не успел помешать. Шарик лопнул с оглушительным звоном.
— Что ты наделал?! — Стержень сухо треснул у меня на колене и отлетел в сторону.
— Смотри-ка, взбесился парень! — удивляется Акопян. — Ты не кусаешься?!
Терпеть не могу, когда кусаются.
Я сгребаю со стола кучу диаграмм и швыряю их ему под ноги:
— Все результаты наших исследований не стоят тени этого шарика!
Шаров смотрит на меня с задумчивым любопытством. Веншин молча подбирает диаграммы. А я бормочу что-то несвязное о сумасшествии Веншина, о девушке из другой галактики, о маленькой лани, которую зовут Лима, об алиторах. У Акопяна очень глупый вид: рот приоткрыт, нижняя челюсть отвисла.
— Н-да… — говорит он, как только я умолкаю, и обращается к Шарову: — Придется нам с тобой меняться вахтами, им больше доверять нельзя: Веншина я застал спящим под столом, а этого типа — висящим на рычаге выходного люка. Ну и публика!..
Я смотрю на руки Шарова: мне показалось, будто под рукавами он прячет красные «браслеты». Командир замечает мой взгляд и одергивает рукава, словно стесняясь чего-то.
— Скажите, Веншин, вам не кажется странным то, что рассказал Морозов?
Веншин поднял на Шарова глаза. Потом опустил.
— У Алеши очень богатое воображение. Видимо, сказалась чрезмерная нагрузка последних дней, организм не выдержал и… сами понимаете, — бред, галлюцинация. Это бывает… Да и сам я не выдержал — уснул, крепко уснул. Не могу себе простить…
Акопян облегченно вздохнул:
— Осознал, кается. Значит — тихий. Ну а что делать с этим буйнопомешанным? — Он указал на меня.
— Оставить в покое.
Все повернулись к Шарову. Командир минуту медлит, задумчиво поглаживая подбородок, затем добавляет:
— Мало ли что может присниться человеку… Я и сам провел очень беспокойную ночь.
Акопян вонзает в спину командира подозрительный взгляд.
— Хотите знать, что я обо всем этом думаю? — спрашивает он. — Ну что ж, извольте слушать. Слабонервных попрошу заткнуть уши.
И он, нисколько не стесняясь в выражениях, выкладывает свое мнение.
— Не корабль, а филиал психиатрической больницы! — закончил он свою колоритную речь. — Еще одно слово о девушках из чужих галактик — и я положу корабль на обратный курс.
Как бы подтверждая угрозу, он направился к центральному пульту.
— Назад! — приказал Шаров. — Спокойно. Для паники нет основания. Шаров обвел нас испытующим взглядом и опустился в кресло. Он выглядел слишком серьезным.
Дневная вахта началась как обычно. Но это только на первый взгляд. Все работали молча, избегая смотреть друг на друга. Я чувствовал себя усталым, был рассеян и потому охотно подчинился командиру, когда он приказал мне отдыхать. Долго не мог уснуть, лежал с открытыми глазами, а в мыслях царил хаос…
Ночную вахту приняли я и Шаров.
На этот раз Веншин не дал мне никакой работы. На моем попечении оставались только приборы. Ну что ж, может быть, это даже и к лучшему.
Проверяю кассеты и ухожу к своему столу.
Над спинкой кресла у центрального пульта виднеется затылок Шарова. Он подходит к спальной нише Акопяна, отодвигает перегородку, заглядывает. То же самое проделывает у спальной ниши Веншина. Тихо. Желтые глазищи лоцмана спокойно мигают, ярко мерцают экраны…
Шаров возвращается к пульту и снова садится. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, он поворачивает голову в мою сторону. Поединок взглядов.
И вдруг Шаров манит меня к себе пальцем.
— Расскажи мне подробно обо всем, — просит он. — Ну, садись.
Я понимаю, какой рассказ он имеет в виду, и мною овладевает безразличие. Сижу рядом с ним и молчу.
— Мало ли что человеку может присниться… — наконец отвечаю и делаю попытку встать, уйти.
Командир кладет на мое плечо тяжелую руку:
— Не горячись, Алеша… Нам с тобой нужно поговорить с глазу на глаз.
Для меня это имеет достаточно веские основания…
И я рассказал ему все. Все, до мельчайших подробностей. Шаров выслушал, ни разу не перебив.
— Добро, — сказал он после минутного молчания и шепотом добавил: — Молодчина.
— Вы о чем?
— Так… Мы не ошиблись в тебе.
Ошеломленный похвалой, сути которой я, впрочем, так и не понял, я ждал, что он скажет еще.
И он спросил:
— Тебе не показалось странным, что ни Веншин, ни Акопян абсолютно не в курсе ночных событий? Они считают твой рассказ…
— Чистейшим вымыслом? Вы сами объявили все это сновидением.
Шаров погладил подбородок и спокойно ответил:
— Я правильно оценил обстановку и не мог поступить иначе. Экипаж «Бизона» должен доверять своему командиру… Полет еще не окончен, и сохранить это доверие нужно было любой ценой. Поэтому я промолчал, Алеша.
Я вскочил с кресла, точно подброшенный пружиной.
— Сядь, — сказал командир. — Да, я был там… И могу сейчас рассказать об этом только тебе. Так вот, — начал он словно бы нехотя. — В последний час вчерашней вахты я заметил кратковременный всплеск общего фона радиации. Причина возникновения столь мощного потока протонов казалась мне ясной: внезапное развитие надфотосферной вспышки из водородного флоккула. Включив модулятор, я, несмотря на большие помехи, смог убедиться в правильности своего заключения.
Всплеск радиации — старый враг космонавтов. Однажды я испытал такое, когда мы на «Джафаре» задели радиационный пояс Юпитера. Тогда это действительно было опасно. Но мы очень спешили: прямо по курсу подавала сигналы бедствия «Ставрида», капитан которой Майкл Линнэй частенько доставлял спасателям много хлопот… Для «Бизона» даже эта чудовищная атака протонов не представляла опасности. К тому же вскоре все регистраторы, как один, стали отмечать медленное, но неуклонное падение радиации. Да, вместо того, чтобы возрастать, она уменьшалась… Я подозвал Веншина, указал ему на приборы и послал запрос Внепрограммному Центру защитной системы корабля. Центр выдал информацию. То, что он сообщил, было похоже на взаимодействие двух защитных полей: напряженность магнитного поля возрастала, наблюдалось резкое смещение пространственных потенциалов.
«Забавно…» — сказал Веншин.
«…И странно, — добавил я. — Чужеродное поле?..»
«Чужеродное?! Гм… Зачем вам понадобилось такое э-э… двусмысленное выражение? Ведь мы имеем дело с конкретным, хотя и малоизученным явлением — явлением перехода энергии фотосферной плазмы в энергию магнитного поля. Ну да ладно, идите спать, а я займусь этим сам…»
Откуда нам было знать тогда, что «Бизон» проскочил защитный пояс Гелианы…
«Не забудьте разбудить меня, если падение радиации будет продолжаться», — предупредил я его. Я не
