когда встретились. И к радости Антонины обычно Велисарий оказывался прав. Через четверть часа они прерывали разговоры.
Но тут она стала серьезной.
— За Фотием присматривает девушка по имени Гипатия. Ухаживает уже больше двух лет. Ему всего пять. Я навещала его, когда только могла, но… Ему очень хорошо с ней, и ему будет ее не хватать. И у нее нет дохода, кроме того, что я ей платила. — Внезапно лицо Антонины напряглось. — Она больше не может заниматься своим старым ремеслом. Ее лицо сильно попорчено.
Антонина замолчала. Велисарий был поражен, поняв, какой гнев она пытается подавить. Затем он понял и другое. Он не мог не взглянуть на живот супруги, на ужасный шрам в его нижней части. Из-за этого шрама они не могли иметь общих детей. Велисарий поднялся с постели и стал ходить из угла в угол, очень медленно, его спина напряглась. Именно так он обычно подавлял гнев. Ярость еще большую, чем у Антонины, потому что Антонина давно самолично расправилась с виновным.
Пять лет назад, видя, что у Антонины нет сутенера, честолюбивый молодой человек решил занять это место. Услышав отказ, он стал угрожать ножом. К сожалению для него, он не учел происхождения Антонины. Да, ее мать была шлюхой, но отец управлял колесницей. А люди его сорта не склонны к мирному решению проблем. Колесничий немногому научил дочь (по крайней мере, немногому из того, что знать следует), но он научил ее пользоваться ножом. Причем лучше, чем умел молодой человек. Поэтому сутенер рано отправился в могилу, однако успел оставить о себе мерзкую память.
— Мы их обоих привезем сюда, — объявил Велисарий. — В любом случае Фотию нужна нянька. А когда он подрастет и в ней отпадет необходимость, мы придумаем для нее какое-то другое занятие. — Он махнул рукой. — Любое занятие. Это не играет роли. Что ей больше понравится.
— Спасибо, — прошептала Антонина. — Она очень милая девушка.
Велисарий снова махнул рукой, напряжение не проходило. Жена хорошо изучила его и знала, как он гордится своим самообладанием. Но иногда, думала Антонина, было бы лучше, если бы он не сдерживался.
С другой стороны, ее ничто не смущало, и она могла задать любой вопрос.
— Кого ты собираешься послать… за Фотием?
— А? Ну, Губазеса, наверное.
Антонина покачала головой.
— Нет, не пойдет, — сказала она мягко, но это был голос, заставляющий насторожиться.
— Почему нет?
— Ну…
Она похлопала ресницами. Надо продемонстрировать чуть-чуть нерешительности, но только чуть-чуть. Если больше, то муж что-то заподозрит.
— Понимаешь, ее сутенер никуда не делся. Время от времени он посылает ей клиентов. На самом деле навязывает их ей. Сутенеры — такой народ… Ну, в общем, он будет возражать, если ее увезут.
Внутри у Антонины все наполнилось радостью, когда она увидела, как напряглась спина мужа. Да, она врала, и если Велисарий поймает ее на лжи, то будет очень неприятно. Но ведь это — ложь во спасение и в любом случае кто поверит сутенеру? Конечно, ей придется подготовить Гипатию.
— Его зовут Констанций, — сообщила она. Ее губы слегка подрагивали, но только слегка. Чуть-чуть. «Прекрасно исполнено», — подумала она. — Он жестокий человек. А Губазес… Ну, он уже не молод и…
— Отправлю Маврикия, — объявил Велисарий.
— Отлично, — прошептала Антонина и зевнула, в это мгновение чувствуя себя победительницей.
На самом деле Констанций потерял интерес к Гипатии как к шлюхе после того, как сам порезал ее лицо. Но он все еще занимается своим ремеслом в Антиохии.
— Отлично, — повторила она, перевернулась на кровати, представив на обозрение мужу очень аппетитное тело. Лучше побыстрее отвлечь его, пока он не погрузился в размышления. По ее прикидкам, пятнадцать минут уже прошло.
Как и обычно, прав оказался Велисарий.
Вскоре после любви Антонина заснула. Однако Велисарию не спалось. Он ворочался какое-то время, потом встал. Он точно знал: не заснет, пока не решит вопрос.
Маврикий не возмущался, что его разбудили в такой ранний час. Много раз в прошлом, во время кампаний, в которых они участвовали совместно, полководец будил его в любое время дня и ночи.
— Хотя ради такого дела — еще никогда, — решил Маврикий, выслушав Велисария.
В свое время Маврикий был гектонтархом 11, которых в древнем Риме также называли центурионами. Ветеран среди ветеранов, чья борода теперь была седа, но тело оставалось твердым. Железным. Как и характер Велисарий также всегда отмечал серьезность и проницательность Маврикия. Гектонтарх быстро разбудил еще двоих людей из ближайшего окружения Велисария — его личной гвардии из остатков фракийских катафрактов. Для этого задания он выбрал двух пентархов 12, Анастасия и Валентина. Они также считались ветеранами, хотя и были моложе Маврикия. Правда, они не отличались хитростью, по этому и не достигли особых высот. Но среди личной охраны Велисария они считались самыми смелыми и безрассудными на поле брани.
Пока они готовили лошадей, Маврикий объяснил ситуацию. Он ничего не скрывал от Анастасия и Валентина, как ничего от него самого не скрывал Велисарий. Фракийские катафракты, составлявшие личную охрану Велисария, были полностью ему преданы. Основой преданности, кроме всего прочего, служила честность молодого полководца. И они все обожали Антонину. Воины прекрасно знали о ее прошлом, и никого из них оно не смущало. Фракийцы часто пользовались услугами шлюх и смотрели на этих женщин, как на таких же служак, как они сами.
Когда группа была готова, Маврикий вывел людей и лошадей из конюшни во двор, где ждал Велисарий. Только начинало светать.
Увидев напряженную спину начальника, Маврикий вздохнул. Двое его товарищей, переведя взгляд с Маврикия на полководца, сразу же поняли ситуацию.
— Ты же знаешь: сам он не скажет, — прошептал Валентин.
— Есть один вопрос, — заговорил Маврикий, обращаясь к Велисарию.
Полководец повернулся к ним.
— Да?
Маврикий откашлялся.
— Это касается сутенера. Дело такое. Он может находиться где-то поблизости и…
— Среди сутенеров встречаются очень буйные, — заметил Анастасий.
— Не успеешь оглянуться, как воткнут нож тебе в спину, — добавил Валентин.
— Да, — кивнул Маврикий. — Учитывая все эти факты, нам нужно бы знать его имя. Чтобы мы держали его в поле зрения на тот случай, если он захочет создать нам проблемы.
Велисарий недолго колебался, потом назвал его:
— Констанций.
— Констанций, — повторил Маврикий. Валентин и Анастасий последовали его примеру, чтобы запомнить имя. — Спасибо, — поблагодарил Маврикий.
Несколько минут спустя трое катафрактов уже ехали в Антиохию.
Как только они оказались вне зоны слышимости полководца, Маврикий заметил:
— Прекрасно, ребята, когда твой полководец умеет не срывать зло на других. Всегда держит себя в руках. Железная самодисциплина. Даже когда у него внутри кипит кровь, отказывается тут же следовать зову сердца.
— Великолепно, — с восхищением заметил Анастасий. — Всегда имеет трезвую голову, всегда спокоен, никогда не позволяет себе расслабиться. Это наш полководец. Лучший полководец в римской армии.
— И сколько раз это спасало наши задницы, — согласился Валентин.
Они проехали чуть дальше Маврикий откашлялся.
— Мне пришло в голову, ребята, что мы не военачальники.
Два его приятеля удивленно переглянулись.
— Ну, вроде нет, — согласился Анастасий.
