Священные глянцевые ибисы и белая колпица. Наверху страницы, как живой, махал коричневыми крыльями и кричал трехнотным криком хагедаш. Бенджамин послушно сказал: два
— Отлично, Бенджамин, — во весь рот улыбнулся мистер Малик. — Ты настоящий эксперт.
— Спасибо, сэр.
— Бенджамин, я был бы тебе очень признателен, если б ты и сегодня мне помог. Не с хагедашами, нет, их мы с тобой насчитали достаточно. Но если ты посидишь со мной на веранде и будешь показывать всех птиц, которых знаешь…
За следующие четыре часа мистер Малик, который всегда полагал, что его сад посещают лишь три вида нектарниц, с изумлением узнал от Бенджамина, что видов в действительности пять. А птица, которую он считал самкой
Телефон между тем молчал.
Звонок раздался лишь в пять вечера.
— Мистер Малик? Боюсь, мы их потеряли. На Дагоретти-Корнер, у круговой развязки, знаете? Все окрестности осмотрели, но — ни следа. Простите.
30
Синеголовый пчелоед
В четверг вечером мистер Малик явился в клуб первым.
— Все еще на своих двоих?
Мистер Малик посмотрел на Пателя и устало покивал головой. На своих двоих, и без старого блокнота. Через несколько минут тот же вопрос повторил Гарри Хан, вернувшийся из поездки к горе Кения.
— Сочувствую, Малик. Да, и спасибо за вчерашнее сообщение. Большое спасибо.
Мистер Гопес воззрился на мистера Малика. Мистер Патель непроницаемо улыбнулся. Тигр Сингх сказал:
— Джентльмены, рад, что вы оба вовремя. Передайте блокноты мистеру Пателю, он произведет подсчет.
В ожидании звонка мистер Малик был весь день привязан к своему саду и тем не менее с помощью Бенджамина опознал двенадцать новых видов. Но его результат не шел ни в какое сравнение с тем, чего добился Гарри у горы Кения. Через пару минут мистер Патель объявил результат:
— Малик: сто тридцать шесть. Хан: сто семьдесят два. Мистер Хан снова лидирует. Впрочем,
Объявив, что до конца соревнования между мистером Маликом и Гарри Ханом остается два дня, Тигр проявил несвойственную ему неточность. Оставался, как прекрасно знали участники, да и мы с вами тоже, весь следующий день целиком и лишь половина субботы.
Вечером в «Хилтоне» Гарри Хан планировал последний бросок.
— Сегодня, мальчики, мы, спасибо горе Кения, опять вышли вперед, но я хочу оторваться еще. Так, чтоб меня и в подзорную трубу не разглядели.
— Гарри, мы с тобой, — промычал Джордж, жуя большую оливку. — Скажи, Дейво?
— Не знаю, как вы, — отозвался Дэвид, — а я вот что думаю. Завтра — последнее однодневное сафари, лучше всего в Какамегу а с утра в субботу надо еще разок попытать счастья дома, в городском парке.
— Да, лес Какамега. Слушайте. — Джордж стал читать из путеводителя: — «Какамега — уцелевшие экваториальные дождевые леса, когда-то покрывавшие континент с востока до запада, знамениты уникальным смешением равнинных и высокогорных видов птиц и бабочек». А вот самое главное — вы слушаете? «Сорок пять из всех видов птиц, обитающих в Кении, можно видеть только на территории леса Какамега».
— Ну и чудненько.
— Серый попугай, зеленогорлая нектарница, синеголовый пчелоед, красногрудый воробьиный сычик, разные бюльбюли, желтобрюшка Тернера… в общем, длиннющий список.
— Желтобрюшка Тернера, говоришь? Мужики, нам — туда. Как добираться?
— С маленького аэродрома — всего несколько километров от города. Наймем самолет, а дальше на такси.
— Ладно, ребята, предоставьте все мне.
— Но, знаешь, — Джордж, утопая в мягком «хилтоновском» диване, закинул руки за голову, — осталось всего полтора дня. Не так много. Жалко, что нельзя наблюдать ночью.
— Это еще зачем? — удивился Гарри. — Разве добропорядочные птички в это время не спят в своих уютных гнездышках?
— Далеко не все. Помнишь, Дейво, мы ездили в Масаи-Мара и прямо около парка с прожектором наблюдали за млекопитающими? Мы тогда и птиц видели.
— Точно, козодоев — с длинными такими хвостами.
— Называются вымпеловые козодои. И кажется, еще филина?
— Это, конечно, здорово, — перебил Гарри, — но вы разве забыли? К семи я обязан вернуться в Найроби.
— А я не говорю, что это надо делать в Какамеге. Есть же еще завтрашняя ночь — после клуба. К тому времени мы уж как-нибудь найдем пару прожекторов.
— И в городской парк ехать не обязательно, — сказал Дэвид. — Может, лучше к ПРИВАТу?
— Отличная мысль, Дэйво. В тот раз птиц там было — завались. Если встать совсем рано, можно начать в субботу до зари, а потом, к открытию, поехать в парк.
— Идет, мужики, — сказал Гарри. — Давайте попробуем. Я сегодня встречаюсь с Эльвирой. Попрошу ее завтра, пока нас не будет, найти нам прожекторы.
Мистер Малик и так расстраивался из-за машины, а вечером совсем приуныл. Гарри Хан опять вырвался вперед. К тому же еще блокнот… Что с ним? Где машина? Где до завтрашнего вечера взять тридцать новых птиц — а лучше пятьдесят-шестьдесят, ведь проклятому Хану патологически везет? Еще мистера Малика терзали угрызения совести. Дожидаясь телефонного звонка, он не пошел в больницу, и ради чего? Ради какого-то глупого соревнования! Как будто нет дел поважнее. Это грызло мистера Малика всю ночь и даже наутро за завтраком, когда из-за угла бунгало со свежей метлой в руке появился Бенджамин.
— А-а, Бенджамин, — сказал мистер Малик, отставляя чашку с «Нескафе». — Еще раз спасибо тебе за помощь.
Удивительно, сколько птиц заметили эти острые молодые глаза.
— Сегодня опять будете наблюдать, сэр? — поинтересовался Бенджамин.
— Да, хотел бы. Но не думаю, что много увижу здесь в саду, даже с твоей помощью.
— Верно, сэр, в Найроби птиц маловато. В нашей деревне и то больше.
