выбежала. Зачем ты ему?
Благоразумие удержало Белку от честного ответа.
– У нас с ним дела.
– Травка? – в упор спросила Мария. – Славка знает?
– А зачем ему знать? – враждебно спросила Белка. Она только сейчас сообразила, что стоит перед сестрой мужа в вылинявшей цветастой юбке, старой кофте с закатанными рукавами и растоптанных тапочках. Обычный наряд для гадания на улицах, в чем было еще идти? И пусть эти артистки смеются сколько хотят – она настоящая цыганка, и ей надо кормить детей. И мужа, которого, между прочим, вторые сутки нет дома.
Видимо, все это было написано на лице Белки, потому что Мария не стала больше обсуждать опасную тему. Дружелюбно улыбнулась, спросила:
– Зайдешь в гости?
Мария жила на первом этаже старинного розового особняка за церковкой. На высоком потолке прихожей еще сохранились лепные украшения. Задрав голову, Белка зачарованно рассматривала их.
– Ноги вытирайте! – зашипела она на детей. – Яшка, сморкаться не вздумай! У кого гребенка есть?
– Отстань от них! – крикнула из кухни Мария. – Все равно завтра убираться буду! Чаворалэ, руки мойте, идите сюда! Кто готовить умеет?
– Я умею, – отозвалась Симка. Мария показала ей на холодильник:
– Что найдешь – все ваше. Белка, проходи.
Половину комнаты Марии занимал рояль. Белка робко подошла к нему, провела пальцем по блестящим клавишам. На полированной крышке были навалены ноты, книги, лежала маленькая семиструнная гитара.
– Это Славкина, старая, – сказала Мария. – Новая у него еще цела? Я все дрожу – напьется как-нибудь да грохнет ее.
– Я за шкаф ее прячу, – успокоила Белка. Внимание ее привлек разбухший альбом с обтянутой бархатом обложкой. Она осторожно открыла его. Программки, старые афиши, фотографии. «Дуэт „Степное счастье“... „Брат и сестра Рогожины“... „Программа «Розы на снегу“«... Стена над роялем тоже была завешана фотографиями. Некоторые из них были вставлены в рамки, некоторые – пришпилены просто так, на гвоздях и булавках.
– Это все мы со Славкой. – Мария стояла за спиной Белки, и голос ее звучал глухо. – Ездили, выступали... Вся Россия знала!
– А сейчас что же? – робко спросила Белка.
– Ай... – отмахнулась она. – Сейчас, видишь вот – гадаю. «Госпожа Мария...» Гаджэ приходят, в руки смотрят, платят хорошо... Осточертело уже.
– Но ведь большие же ловэ! – удивилась Белка. Мария взглянула на нее со странной усмешкой.
– А ты настоящая цыганка, девочка. За деньги все сделаешь, да?
– Да! – с вызовом подтвердила она. – Все! Дети, пятеро! И Славка! Вот где он сейчас – ты знаешь? Думаешь, у него хоть копейка будет, когда вернется? А ведь с порога жрать запросит!
– Он всегда такой был, – подтвердила Мария. – Ни о ком, кроме себя, не думал. Зачем ты с ним живешь?
Белка настороженно посмотрела на нее. Насупилась.
– Не знаю, как у вас... А у нас, если вышла замуж – живи.
– Ой-й... – поморщилась Мария. Встала, подошла к роялю. – Ты петь умеешь? Романс какой-нибудь знаешь?
Переход был настолько резким, что Белка растерялась окончательно.
– Нет... Да... Только те, которые Славка поет...
– Славкины? – Мария взглянула с интересом. – «Снова слышу» знаешь? Ну-ка, пой!
После двух минут отказов и гримас Белка запела. Мария негромко аккомпанировала, чуть касаясь клавиш; на середине куплета вполголоса подвторила. После последнего аккорда удовлетворенно сказала:
– Что ж... Неплохо на первый раз. Ты знаешь, что у тебя контральто, как у меня? Тебе не Славкину партию надо петь, а вторую.
– Подожди, постой, зачем?
– Затем, – жестко сказала Мария. – Я хочу, чтобы ты пела с ним. Как я раньше. Голос подходящий, только ты пользоваться им не умеешь. Я тебя научу, будешь лучше меня петь.
– Но я же не артистка...
– Будешь артистка. Или хочешь, чтоб он дальше по бабам бегал? – Мария потянула ее за руку, заставила сесть рядом, посмотрела в глаза. – Ты будешь с ним работать, поняла? Не по вокзалам бегать, а ра-бо-тать! Я с тобой месяц прозанимаюсь – сможешь в ресторане петь. Два месяца – на сцену выйдешь. Не смей отмахиваться! – она вскочила, подтащила упиравшуюся Белку к зеркалу. – Взгляни на себя! Ты же красивая! Платок – к черту, волосы – распустить! Костюм – синий... нет, лучше красный, с черной сборкой! Маленькая – плевать, на каблуки поставим! Да он забудет, кто такая, эта Рада!
– Д-думаешь?.. – внезапно севшим голосом спросила Белка.
– Я своего брата знаю! – остывая, заверила Мария. – Ему дело нужно, настоящее, как раньше. Тогда не до девок и не до пьянок будет. Работать он умеет, только его подгонять надо. И тебе пора про вокзалы забывать. Травка – это все-таки не с картами ходить, плохо кончиться может.
– Да я этого не делаю, – фыркнула Белка. – Клянусь – сама не продаю.
– А что же Графу от тебя нужно? – сощурилась Мария. – Да ладно, не сочиняй ничего. Знаю. Так и не нашел он Короля?
У Белки пропал дар речи. Она смотрела на Марию широко открытыми глазами. Медленно, сдерживая гнев, спросила:
– Ты за этим меня позвала?
– Девочка, что ты...
– Тебя Граф так научил? Думаешь, я совсем дура? Думаешь, скажу тебе? И знала бы – не сказала! – Белка сама не заметила, как сорвалась на крик. – Он мой брат! И черта с два Граф его достанет! Все, будь здорова! – она рванулась к выходу. Мария едва успела поймать ее за руку, насильно усадила рядом с собой.
– Фу-у, глупая... Успокойся.
Белка сгорбилась, закрыла лицо руками. За стеной слышались голоса детей, звон посуды. Быстрый топот босых ножек по коридору – в комнату опрометью вбежала Лялька:
– Белка, чего она дерется!
– Поди сюда, чайори [31] , – вдруг сказала Мария. Лялька подошла. Мария потрепала ее мелкие черные кудряшки, обернулась к Белке:
– Это ведь его дочь, да?
Секунду Белка потрясенно молчала. А затем кинулась на пол, к ногам Марии. Та вскочила было, но крепкие смуглые руки обхватили ее колени.
– Молчи! Умоляю – молчи! Христом-богом прошу – молчи! – заливаясь слезами, твердила Белка. – Я уеду завтра, я увезу детей... Не говори Графу, прошу тебя, он же убьет ее! Убьет! Она – девочка, не виновата... Прошу тебя, молчи-и-и...
– Свихнулась?! – загремела Мария, с размаху отвешивая ей пощечину. Захлебнувшись слезами, Белка смолкла, скорчилась на полу. Мария рывком подняла ее.
– Ребенка напугала до смерти! Ступай, ступай, маленькая – все в порядке...
Лялька убежала. Мария прошлась по комнате – от стены к стене. Для чего-то задернула тяжелую портьеру, нервно зашарила руками по столу в поисках сигарет. Белка сунула ей свою пачку. Мария с силой затянулась дешевой «Примой», пробормотала:
– Вот гадость... Не кури это больше. Сядь. Послушай меня.
...За окном бывшего купеческого особняка стемнело. Свет низкой лампы играл на раме старинного зеркала, отражался в бокалах с вином. Дети заснули на тахте. Сидя за столом, Белка слушала Марию. Та заканчивала свой рассказ:
