мельком в программе телевизионной информации... По, во-первых, когда сообщали о катастрофе на Обероне, мы с Бугримовым проводили отпуск в лыжном походе в горах сибирского плато Путорана. И если учесть, что экран размерами с ладонь окружали в тесной палатке семь человек, можете представить себе, как хорошо мне все это было видно. К тому же весть о гибели Элдера так меня потрясла, что остальным десантникам, фамилии которых мне ни о чем не говорили, я уделил меньше внимания. Ведь с Элдером мы начинали еще на Венере. Бугримов тоже очень расстроился. Как выяснилось, кроме Элдера, он знал Бакулина, Асеева и Накаяму. Отпуск был испорчен... Во-вторых, мне не довелось просмотреть в полном объеме специальный фильм-отчет о Третьей экспедиции. Это уже когда мы с Бугримовым находились в резерве на лунной базе «Гагарин». В тот день решался вопрос о нашем участии в Четвертой экспедиции в составе десантного отряда «Лунной радуги», и нам, откровенно говоря, было не до просмотров. Правда, потом, в целях спецподготовки, наш отряд не раз просматривал этот фильм и слушал попутные комментарии Юхансена и Нортона. Но, поскольку не было смысла вновь демонстрировать фильм целиком, мы с Бугримовым видели только ту его часть, которая имела прямое отношение к событиям на Обероне и действиям десантной группы. Десантники, естественно, работали э скафандрах... Словом, как-то так нехорошо получилось, что тех, которые там... остались на Обероне, я толком не видел даже на фотографиях...
– Рэнд, можно я выдам маленькую «профессиональную» тайну десантников? – неожиданно вмешался оператор.
– Не надо, Купер, – остановил его Гэлбрайт. – Все знают, что перед началом рискованных операций десантники почему-то не любят смотреть на портреты погибших. Иногда им это удается. Но продолжайте, Палмер, прошу вас.
– Да, есть такое у нашего брата... – смущенно согласился Палмер. – И, наткнувшись в архиве УОКСа на материалы Третьей экспедиции, я все это как бы заново прочувствовал и стал перебирать портреты десантников. Четверых я знал хорошо: Кизимова, Нортона, Йонге и, конечно же, Элдера. Узнал и двух других – Симича и... кажется, Лорэ. Когда-то встречался с ними в резерве. Перебираю дальше и вдруг... вишу перед собой лицо чужака! Я прямо обалдел. Переворачиваю портрет и на обратной стороне читаю: «Геройски погиб при исполнении служебных обязанностей. Оберон, система Урана». И как положено – имя, фамилия, даты. Ну, думаю, дела!.. В голове сумбур, сосредоточиться не могу. Одно понятно: очень похож на того... Глядит с насмешливым прищуром, спокойно так. Будто спрашивает: «Ну что, старина, узнаешь?..» Вот. А вы суете мне фоторобот! Леонид Михайлов, десантник Третьей экспедиции.
Фрэнк заметил, как шеф и Никольский быстро переглянулись.
– Вот оно как... – пробормотал Гэлбрайт. – Друг Нортона!
– Этого я не знаю, – чуть слышно ответили губы с экрана.
– Купер, дайте Палмеру на экран портреты погибших десантников.
Пять красочных слайдов мгновенно выстроились в ряд.
– Кто? – спросил Гэлбрайт.
– Второй слева, – медленно сказал Палмер.
– Да, – подтвердил оператор. – Второй слева Леонид Михайлов.
– Уберите слайды, а портрет Михайлова сделайте покрупнее. Так... Спасибо.
Фрэнк с любопытством уставился на «чужака». Внешность Михайлова производила приятное впечатление. На портрете он выглядел серьезным, но было в выражении его лица что-то такое, что давало повод заподозрить у этого человека иронический склад ума. Поджатые губы, взгляд изучающе-пристальный, левый глаз с прищуром... Фрэнк довольно уверенно представил себе человека неторопливого, спокойного в движениях, склонного относиться ко всему окружающему с повышенным вниманием, но не без юмора. Люди подобного типа встречаются редко... Да, старина Дэв, по-видимому любитель редкостей. Что ж, друзей выбирать он умеет.
Шеф спросил:
– Вы абсолютно уверены, Палмер, что перед вами портрет того незнакомца, который... гм... шокировал вас на борту «Лунной радуги»?
– Зачем вы так... – печально произнес Палмер. – Я ведь говорил: похож. Настолько похож лицом, что это меня изумило. И все. О какой уверенности может идти речь?
– Ладно, ставлю вопрос по-иному. Вы уверены, что встретили на борту «Лунной радуги» незнакомого вам человека во плоти и крови, очень похожего, как вам удалось это выяснять позже, на Леонида Михайлова?
– Да, встретил. Во плоти и крови. Очень похожего на Леонида Михайлова. Лицом.
– Так... А телом?
– Но я ведь никогда не видел Михайлова в... в натуре!
– Вот именно, – сказал Гэлбрайт. – Зачем же вы все время подчеркиваете: «похож лицом»?
Палмер опять замолчал. На него жалко было смотреть. «Нет, я к этому, наверное, никогда не привыкну...» – подумал Фрэнк. Шеф поднялся я обошел вокруг стола, поглядывая на экранную стену. Палмер потел я молчал. Шеф сел. Деловито сказал:
– Итак, незнакомец лицом похож на Михайлова. А кого он напомнил вам телом? Поясняю: походкой, осанкой, повадками, жестами?..
Губы Палмера шевельнулись совершенно беззвучно, и на этом все кончилось.
– Ну почему я должен тянуть вас за язык? – спокойно спросил Гэлбрайт. – Вы же сами минуту назад говорили, что чужака, в сущности, не было. Это вам удалось «раскусить» еще на борту «Лунной радуги», и довольно быстро. Вы узнали «чужака», Палмер.
Лицо Палмера дернулось как от удара.
– Нет!.. – хрипло возразил он. Добавил с отчаянием: – Я лишь заподозрил!
– А есть ли тут разница?
– Есть. Ведь я ничего не могу сказать вам наверняка, не могу объяснить!.. Ну какая вам польза, если я скажу, что заподозрил Нортона?!
Фрэнк не был готов к ошеломительному действию слов Палмера, хотя то, что в них содержалось, нужно было предвидеть. Предвидеть!.. Его захлестнула бессильная злость. На кого?.. Мысли путались, к он не сразу осознал, что это – вспышка отчаянной тревоги за сестру. Он готов был все бросить и немедленно отправиться в Копсфорт. Заметив, что Роган смотрит на него, почувствовал себя еще более мерзко. «В конце концов, – подумал он, – мое желание и намерения шефа редкостно здесь совпадают...»
Он уловил наступившую в холле гнетущую тишину и, будто о чем-то ненужном, подумал: «Почему они замолчали?»
– Вы не поняли, Палмер, – сказал наконец шеф. – Я не требую от вас никаких объяснений. Нам нужны только факты. Нелишними будут, конечно, и ваши соображения... или, лучше сказать, комментарии к фактам. Когда вы заподозрили Нортона?
Палмер вяло ответил:
– На следующий день.
– В какой момент?
– Не знаю... Во всяком случае – после разговора с Нортоном в спортивном зале.
– Разговор дал вам какой-нибудь повод для подозрений?
– Нет... Не знаю. Когда я рассказывал о чужаке, Нортон слушал хмуро, с тоскливым неудовольствием... Вечером я встретил его в коридоре и... Ступает он как-то особенно мягко. Как леопард на охоте. И у меня... смутно так...
– Первые подозрения?
– Да... Нет. Скорее... ну такое предощущение, что ли.
– И вы подумали...
– Нет, я ничего не подумал. Я слишком устал и рано лег спать. Ну и во сне... Я редко вижу сны, но в ту ночь такого насмотрелся!..
– Подозрения оформились во сне?
– Вероятно. Потому что утром я уже был почти уве... Нет, не то. В общем, я впервые подумал, что со мной сыграли скверную шутку.
– Нортон?
