рассказывать?..
Погруженный в думы, Олята прозевал, когда смок нырнул в облака и, пробив их, заскользил над рекой. Стояла темная ночь, но слегка отсвечивавшая речная гладь сверху просматривалась. Они пролетели еще немного, и впереди показались огоньки. «Костры! — понял Олята. — Быстро долетели! На коне день скакать…»
С версту до костров Некрас опустил смока на воду (получилось удивительно тихо), они поплыли вверх по течению. Бока смока в воде раздулись, ноги у седоков поднялись так, что вода едва доставала сапоги. «Ловко!» — подумал Олята. Плыли неспешно, Олята сообразил, что Некрас не хочет шуметь. Отрок настороженно поглядывал на берега, опасаясь услышать окрик, но левый берег, как и правый, молчал. Глаза Оляты привыкли к темноте, он хорошо различал кусты и деревья, которыми буйно поросли берега Ирпени, скоро заметил впереди на воде большую тень. «Насада! — понял Олята. — Зачем Некрас правит прямо к ней? Нас же увидят!»
Некрас словно услышал. Смок повернул и пристал под высоким обрывом.
— Жди здесь! — шепнул Оляте Некрас. — Никуда не ходи! Услышишь шум и крики, выводи смока на середину реки!
«Это как?» — хотел спросить Олята, но Некрас скользнул в реку и по пояс в воде побрел вперед. Олята невольно поежился: от осенней воды несло холодом. Темная фигура сотника скоро исчезла за поворотом. Олята внезапно подумал, что их могли заметить, и сейчас тихонько подбираются… Набросятся внезапно — глазом моргнуть не успеет. Не успел отрок додумать, как смок развернулся и плавно выплыл на середину реки.
— Назад! — яростно шепнул Олята. — Назад!
Змей не подчинился. Остался посреди, чуть слышно выгребая против течения. «Смок, миленький! — мысленно стал умолять Олята. — давай вернемся! Некрас придет, а нас нет. Что подумает?»
Змей словно не слышал. Застыл посреди Ирпени, лениво гребя лапами. Вода еле слышно журчала, обтекая огромное тело.
«Мердал болотный! — мысленно выругался Олята. — Ну, погоди, вернется Некрас…» Олята представил, как сотник стоит под обрывом, растерянно оглядываясь. Вдруг змей двинул лапами и два счета оказался на прежнем месте. «Вон что! — обрадовался Олята. — Нельзя приказывать, надо думать. Запомним».
Оляте очень хотелось попробовать со змеем еще раз, но он не решился. Неизвестно к чему приведет. Вдруг смоку вздумается взлететь? Плеск воды, хлопанье крыльев подымет всех в округе. Коли здесь действительно войско Великого, Олята со змеем улетят, а вот Некрасу несдобровать. Получится, бросил брата…
Олята стал прислушиваться. Вода тихо плескалась под обрывом, шептали ветви плакучих ив, где-то в отдалении ударила хвостом крупная рыба. Никаких звуков от недалекого становища. Поразмыслив, Олята понял, что Некрас выбрал место с умом. Высокий обрыв не позволял людям на берегу расслышать плеск воды под лапами смока, его дыхание и даже негромкий шепот, но он же отводил шум становища. Олята вздохнул и решил ждать. Время тянулось медленно. Ноги, непривычно распяленные, скоро затекли. Олята хотел встать на седло, размяться, но не решился. Надо развязать ремни. Вдруг появится Некрас и захочет немедленно взлететь? Пока Олята привяжется… Некрас это делает каждый день, у него выходит мигом…
Некрас же, выйдя на песчаный берег, прислушался и стащил сапоги. Вылил воду, отжал онучи, мокрые порты и край свиты. Обулся и, не таясь, двинулся к кострам. Ступив несколько раз, он едва не споткнулся о человека, лежавшего на земле. Сотник замер и пригляделся. Человек был не один: все пространство впереди было усеяно спящими. Некрас подобрал чье-то копье, бросил древко на плечо, как это делают вои в походе, и осторожно пошел вперед. Он не подходил к кострам. Возле них могли оказаться бодрствующие, а от взгляда на пламя теряется зрение. Когда тела на земле перестали попадаться, Некрас двинулся вдоль края становища, обходя его по внешней стороне. Несколько раз он замечал хорошо различимые на фоне неба темные фигуры сторожей с копьями. Они его тоже видели, но не окликали: от становища к полю да с копьем на плече мог идти только свой.
Завершив обход и оценив размер войска, Некрас вышел к берегу и двинулся обратным путем — считал насады. У передней он остановился и на мгновение задумался. Дружинники Великого вытащили носы лодок на песок, каждая была привязана к вбитому в землю колу. Некрас попробовал узел, тот поддался. Покончив с веревкой, Некрас по оставленной сходне поднялся на борт. Его никто не окликнул. Присмотревшись, сотник различил на помосте у носа тело. Подошел ближе. Сторож спал, подложив под голову шапку. «Хороши вои у Великого! — усмехнулся сотник. — А чего бояться? Со стороны реки не нападут — Ирпень здесь широкая и быстрая. От поля сторожа стоит, наверное, и конные разъезды высланы. Ваше счастье, что не в курские земли пришли! Мало кто проснулся бы поутру».
Некрас наклонился над спящим и быстро сдавил ему шею. Сторож дернулся и затих. Некрас подождал немного и приложил ухо к груди воина. Сердце билось. Сотник выдернул гашник из портов сторожа, разрезал пополам, связал пленнику руки и ноги. Засунул в рот ему войлочную шапку и сошел на берег. Здесь стащил сходню, просунул ее под днище насады и навалился изо всех сил.
Насада не поддалась. Некрас зашел в воду по пояс и попробовал еще раз. Послышалось шуршание песка, и лодка сползла в воду. Подтолкнув ее с носа, Некрас убедился, что насада выплывает на стрежень Ирпени, и заспешил к обрыву.
…Сотник пришел, когда Олята совсем истомился. Заскочив на змея, Некрас вывел его середину реки. Смок встал против течения, загребая лапами. Некрас явно чего-то ждал. Олята собирался спросить чего, как увидел надвигавшуюся тень. «Насада!» — испугался отрок. Некрас отвел змея из-под носа судна, пропустил мимо, нагнулся и выловил плывущую за насадой веревку. Это был, как понял Олята, причальный канат. Некрас развернул смока и послал его вслед насаде. Застоявшийся змей в два счета обогнал судно. Некрас закрепил канат на луке седла, и смок резво потащил насаду по течению.
«Зачем нам лодка?» — хотел спросить Олята, но сотник прикрыл ему рот. В молчании они плыли по самому стрежню, оставляя позади затоки и перекаты. На поворотах насаду несло то влево, то вправо, но Некрас, направляя смока в противоположную сторону, не давал судну зацепить берег. От разогревшегося смока шло тепло, Олята стал придремывать. Пару раз он спросонку тыкался носом в спину сотника. Свита Некраса была мокрой, и Олята сразу просыпался.
— Скоро прибудем! — сказал Некрас, когда Олята встрепенулся в очередной раз. — На берегу ватага ждет, я велел, чтоб костер жгли. Разъезды Великого сюда не достают.
— В насадах плывет войско? — догадался Олята.
— Пешее, сотен десять. Костров жгут мало, чтоб не посчитали, но я прошел по становищу.
— Зачем насаду угнал?
— Пусть Светояр поглядит. Чудно устроили.
— Сторож в насаде был?
— Один. Лежит связанный.
— А как лодки хватятся?
— Я вервие отвязал, не резал. Подумают: сама уплыла. А коли встревожатся, нам дела нет. Войско с полпути не ворочают…
Скоро на правом берегу Ирпени показался костер. Некрас подплыл, окликнул — отозвался Малыга. Побежавшие вои вытащили из насады пленного. Порты у него сползли до колен, незадачливый сторож крутил головой и закрывал от страха глаза.
— К воеводе его! — велел Некрас. — Как можно скорее! Язык! Сажайте на коня и скачите. Насаду к Белгороду сплавите?
— Долго плыть, — вздохнул Малыга. — Змеем сподручнее!
— Не успеем! — возразил Некрас. — Светает. Нельзя, чтоб смока видели.
— Тогда поплывем! — согласился Малыга. — Весла есть?
— В лодке…
Отдав команду, Некрас вывел смока на стрежень и поднял в небо. В этот раз летели низко. Не петляли по ленте реки — напрямик. Олята догадался, что Некрас хорошо знает эти места — летает каждый день.
