основе весьма скудной информации. Настоящая история человечества оказалась великой тайной за семью печатями.
Сев за руль электромобиля, я ждал своих солдат, чтобы подкинуть их до жилого корпуса. Это были Штольц и Богер. Я дал им разрешение перекурить, и они, стоя у борта, потягивали американские сигареты.
— А ты знаешь, Ганс, что сигарет на борту «Молоха» не будет? Лететь придется налегке, — тихо сказал Штольц.
— Я собираюсь бросить. Ради этого полета я готов на все. Хочу знать, что там.
— Страшновато, — вздохнул Штольц.
— По-настоящему страшно мне было на Восточном фронте. Говорили, что население встретит нас как освободителей от большевизма, а они стреляли нам в спину. Спать и ходить в сортир приходилось с автоматом в обнимку. Один из наших унтеров взлетел на воздух в сортире. Представляешь, они ухитрились сортир заминировать. Они готовы глотки нам рвать. — Богер замолчал, видимо затягиваясь. — Все, бросаю курить. Ты представь, сколько места там. Всем хватит, и не надо будет воевать.
— Черт, ты прав, Ганс. Там мы сможем избавиться от ваты в голове. Главное, чтобы шеф был с нами. Ладно, поехали, а то на тренировки опоздаем.
Глава 31
После отправки Штайнера мы ускорили подготовку к полету. Ран и активно помогавший ему Хорст, видимо, понимали, что из Берлина в любой момент может поступить окрик, перечеркивающий все наши планы. Были опасения и другого рода. В то время пока мы разбирались с группой Рауха, в Германии по личному приказу рейхсфюрера арестовали конструктора и разработчика ракетной программы «Фау» Вернера фон Брауна. Эта программа должна была, по замыслу фюрера, обрушить на столицу Англии дождь из беспилотных воздушных аппаратов, начиненных взрывчаткой. Проект практически был завершен, когда база «Фау» на острове Узедом в Балтийском море практически полностью была разрушена английской авиацией. Явно не обошлось без утечки информации, но почему был арестован сам разработчик ракетной программы, оставалось загадкой. В любом случае стало ясно, что никто из нас не был застрахован от участи фон Брауна.
Но пока Берлин молчал, и «Молох» активно готовился к полету. Грузилась провизия, медикаменты, оружие. Члены будущей экспедиции, привыкая и осваиваясь, большее время суток проводили на борту инопланетного исполина. Зигрун с каждым днем становилась молчаливее. Отлет приближался, и ей предстояло совершить немыслимое — обеспечить наш скачок в созвездие Тельца. Мария поддерживала ее как могла.
Между тем подводные лодки «Конвоя фюрера» стали доставлять не только военнопленных и провиант, но и пронумерованные контейнеры с иностранной валютой, золотом и произведениями искусств, счет которым шел на сотни тонн. Хорст, занятый организацией дальнейшего освоения территорий под ледовым панцирем Антарктиды, по указанию Гиммлера вынужден был взять на себя и ответственность за размещение ценностей. Поначалу их складировали в одном из ангаров при лабораторном комплексе «Аненербе», но вскоре началось строительство нового капитального здания с множеством этажей, в том числе и подземными. На верхних уровнях предполагалось организовать галереи, оснащенные специальной аппаратурой для поддержания соответствующего микроклимата для сохранности произведений искусств, и в первую очередь живописи, а под землей разместить боксы для драгоценностей и валюты. Группенфюрера Хорста и коменданта Беркеля весьма захватила идея создания своеобразного музея, доступного для посещения жителями Нового Берлина. Беркель даже радировал по этому поводу в Берлин и получил одобрение Гиммлера.
Магдалене, по просьбе Хорста, приходилось много времени посвящать сверке описей с поступающими грузами и их размещению. Однако ее эта работа не очень радовала. В один из поздних вечеров, когда мы остались одни, она с мрачным лицом сказала мне:
— Это же все награбленное! Здесь произведения искусств из национальных музеев и частных коллекций со всей Европы! Германия не имеет никаких прав на эти сокровища!
Я обнял ее и приложил палец к губам. С появлением столь ценных грузов в Новом Берлине спешно реорганизовали отдел СД под руководством гауптштурмфюрера СС Зигфрида Термана, который в основном предпочитал проводить время за игрой в карты и в ресторанных кутежах. Начальник Главного Управления имперской безопасности Эрнест Кальтенбруннер по указанию Гиммлера направил в Антарктиду два десятка офицеров службы безопасности СС под началом штурмбаннфюрера Хуго Курмиса, имевшего, по словам Беркеля, большой опыт разведывательной и диверсионной деятельности. Сутки спустя после своего прибытия штурмбаннфюрер Курмис сменил начальника отдела СД на его посту. Следующим утром Зигфрид Терман с чемоданчиком в руке понуро взошел на борт подводной лодки, отправлявшейся в Германию. От его жизнерадостности не осталось и следа.
Курмис явно имел указание не только следить за размещением поступавших ценностей. До нас с Хорстом быстро дошли сведения, что вновь прибывшая группа негласным порядком активно пытается наладить сбор сведений о положении дел под Куполом и о настроениях жителей «Новой Швабии». Поэтому я очень тревожился за Магдалену. Узнав о наличии парочки офицеров-техников в составе команды Курмиса, я уже не исключал возможности организации прослушивания помещений.
Магдалена обиженно вырвалась из моих объятий, но умолкла. На следующий день, во время прогулки вдоль берега Черного Зеркала, она сообщила о двух тоннах золотых коронок, прибывших из Германии и отправленных в подземелья уже почти готового хранилища.
— Нет сомнений в том, что стало с бывшими владельцами этих коронок, — сказала она, кутаясь в платок и стараясь не смотреть в мою сторону.
— Красная Армия наступает, вермахт сдает позиции. Судя по потоку ящиков и контейнеров, в исходе войны уже не уверены даже в руководстве рейха. Начинают прятать все ценное, причем подальше от территории Германии. Когда мы достигнем Альдебарана, все это потеряет смысл. — Я наподдал мысом сапога небольшой камень. Плюхнувшись в озеро, он заставил воду расходиться кругами все дальше и дальше по ровной глади озера. Магдалена долго смотрела на круги, а потом молча пошла вперед. Я направился вслед за ней и про себя подумал: «Завтра же напомню Хорсту, что Магдалена уже утверждена в составе экспедиции как медик и должна участвовать в подготовке к полету. Секретарские обязанности с нее он должен снять».
Наконец старт был назначен. Устремиться к далекому Шумеру нам предстояло ровно в двенадцать часов дня первого июня 1944 года. Уже в девять часов утра, под объективом одной-единственной кинокамеры, мы начали посадку на борт «Молоха». Не было речей и оркестров, не было зрителей. Лишь техники продолжали суетиться вокруг корабля, а Герман Хорст и Клаус Беркель в парадных мундирах пожимали руки и негромко желали удачи каждому идущему к посадочному трапу. Но их негромкие голоса вкупе с полотнищами имперских флагов, тяжело ниспадающих по всему подземному ангару, и стрекотанием кинокамеры придавали всему происходящему мрачную торжественность. Лица мужчин и женщин в черных комбинезонах с эмблемой «Аненербе» на плечах и нагрудными нашивками с имперским орлом были предельно сосредоточенны. Я смотрел каждому из них в глаза и видел, что все они готовы к полету, каждый из них уже сделал свой выбор. Вот прошли на посадку Магдалена, Мария Орич и Лотта Хаген. Последней шла Зигрун. Ей Хорст ничего не говорил. Он просто взял ее за руку, и они долго-долго смотрели друг другу в глаза. Беркель смущенно кашлянул в кулак и подошел ко мне и Отто Рану.
— Друзья, я много бы отдал, чтобы оказаться на вашем месте, но эта честь выпала вам. Я буду гордиться тем, что знаком с такими офицерами, как вы. Удачи.
Хорст простился с Зигрун и тоже подошел к нам. По выражению лица вдруг сразу постаревшего лет на десять группенфюрера я понял, что он с трудом подавляет в себе желание обернуться и посмотреть ей вслед. Герман Хорст пожал нам с Раном руки:
— Удачи. Буду ждать вашего возвращения.
