У Аллы в ее плотном производственном графике образуется несколько минут, чтобы отдохнуть, заняться политическим самообразованием, ибо ее методический долг – духовно соответствовать своим клиентам. Больше всего она любит читать в газетах о том, как бурными продолжительными аплодисментами, стоя, собравшиеся встречают на торжественных заседаниях товарищей. Далее следует перечисление лучших ее пациентов. Всех их она мысленно называет по именам: Ник, Витя, Андрюша, Арвиденочек, Миша, Николя, Леша и др. Для всех она была незаменима. Одно имя комсомолка Алла хранит с особым вниманием и заботой – в связи с тем, что курс лечения этого главного пациента никак не удается пока довести до конца.
Ответственных товарищей так влечет к Алле еще и потому, что она немая, а точнее говоря, глухонемая. Возможно, Господь распорядился насчет этого специально, имея в виду явить Политбюро Идеальную Женщину, которая не пересказывает другим, что слышала. Ее глухота и немота способствовали развитию других способов общения – руками, губами без звуков, ногами и некоторыми другими частями Ее Прекрасного Тела. Кроме того, слова Научного Руководителя и клиентов она умеет понимать по губам, а в крайних случаях прибегает к пальцевой азбуке.
Было время, когда Сизиф Антонович держал целую компанию хорошеньких комсомолок, обслуживавших очередного великого и мудрого пациента коллективно. Однако Алла одна превзошла возможности коллектива и к тому же оказалась выгоднее с экономической точки зрения.
Алла постоянно совершенствует свои знания и опыт, никогда не останавливается на достигнутом. Ее девиз: «Сегодня давать лучше, чем вчера, а завтра – лучше, чем сегодня».
– Халтурить она никогда не станет, что правда, то правда, – похвалил ее однажды Раппопорту Сизиф Антонович. – Если бы ты видел, как она горит на работе! Да она просто не щадит себя ради интересов Коммунистической партии!
И действительно, за долгие годы совместной жизни только один раз после трудного рабочего дня она возразила, да и то самому Сизифу Антоновичу. В переводе с пальцевого языка на русский Алла заявила:
– Я выдержала на себе таких мужчин, которых не потерпела бы ни одна женщина в мире! Я – святая. И вообще, граждане СССР имеют право на отдых!
Раб Божий Сагайдак настолько удивился этому возражению, что на следующий же день, использовав связи, достал ей путевку в санаторий Совмина СССР.
54. РЮМКА ЧАЮ
Сизиф Антонович тронул Аллу за плечо.
– Ну, вот что, детка, хватит голубиться. Сготовь чай, а мы поговорим.
Алла с усмешкой поднялась, небрежным и красивым жестом забросила на плечи свои изумительные волосы. Полы халата закрылись, спрятав ее роскошные ноги, но зато поднялся тонкий и широченный рукав, обнажив до плеча лебединую руку. Вот я какая, смотрите, наслаждайтесь! Запоминайте, уносите с собой, вспоминайте меня ночью, в грезах, целиком и по частям, по деталям. Осознавайте, что я царица, а вы – мои рабы. Вы все, люди противоположного пола, готовы стать передо мной на колени и будете делать все, что я захочу. Мне же от вас ничего не надо. К вам я прихожу на работу, а живу совсем в другом, недоступном вам мире. Я слышу, как трутся друг о друга облака, вижу цветные сны. Я чувствую вас насквозь. А кого чувствуете вы, кроме самих себя?
Она ласково пронесла руку возле самых губ Якова Марковича. Он ощутил на миг неуловимый аромат, и что-то далекое, совсем забытое, едва всколыхнулось, защемило под ложечкой, опустилось вниз и погасло. Алла вышла.
– Чего тебе надобно, зека? – в упор спросил Сагайдак, остановившись перед Раппопортом.
– Вот что… Надо помочь Макарцеву.
– Ай-яй-яй! Подхватил трипперок?
– Нет.
– Ах, женилка перестала фурычить? Они все боятся не столько болезней, сколько регистрации в спецполиклинике. Это же ни с чем не сравнимое наслаждение – изучать болезни подчиненных.
– Тут дело особенное.
– Особенное? Если рассчитываешь уговорить меня лечить его по спецметодике, ты зря притащился! Ведь твой Макарцев только кандидат в члены ЦК. Алла ему не по рангу. Посоветуй ему побыстрее пролезть в ЦК.
– Дай срок, он будет кандидатом в члены Политбюро!
– Макарцев? С его-то мнительностью? Как говаривал президент Кеннеди, я позволю себе заметить, не вступая, однако, в спор: если он и будет еще кем-нибудь, так только кандидатом на удаление простаты.
– Послушай, Антоныч! – взмолился Раппопорт. – Загни свои мысли в другом направлении! Макарцев лежит с инфарктом.
– Вот как? Допрыгался?
– А его сын, напившись, сбил двоих. Если будет суд, дадут полтора червонца.
– Убийство? Сын ответработника? Пускай сидит на полную катушку! Не проси!
– А в принципе? В принципе можно? Учитывая, что законов нету.
– Нету? Наоборот, у нас их слишком много! Одни для массы, другие для верхушки, третьи для холуев, четвертые для иностранцев, пятые…
– Значит, можно? Так сделай! Не для Макарцева, для меня…
– Да он соки из тебя пьет! Гнешь спину, а он наживает капитал. С неграми на плантациях так не обращались!
– Пусть так… Мы в возрасте, когда пора думать о Боге… Помоги!
