- У матери...
- Спасибо, друг! Налей.
Олег налил ему полстакана.
- Добавь еще.
Стакан заполнился до краев.
- Теперь закупорь, заверни бутылку в газету и не забудь взять домой. Не то я всю допью.
Стиснув стакан обрубками рук и не пролив ни капли, Владан опрокинул его в рот, не морщась и не закусывая, как будто это была вода. Он сидел и ждал, пока лекарство подействует. Олег погладил ему обрубки.
- Это... на фронте?
Владан взял его за плечи обрубками рук и сжал.
- Я ведь водителем был. И руки мои остались в бронетранспортере.
- Как это?- не понял Олег.
- А так. Драпали мы из окружения. Чувствую, вязнут гусеницы, болото, надо обходить. Стали кружить и напоролись на минное поле. Помню только, ребята меня вытаскивают, я кричу: 'Руки, руки мои возьмите!' Больше ничего...
- Понятно,- растерянно протянул Олег.
- Если понятно, браток, не откажи в любезности - сходи за Майей! Видишь ли, дело какое! Нас на фронт везут...
- Тебя - на фронт?
- Номер наш включили в программу бригады, которая едет на фронт выступать.
Конечно, Олег знал, где живет Майя: Владан не раз посылал за ней. Это было довольно далеко от цирка, за железнодорожной станцией. Если трамвай не ходит, а он ходит редко, то пешком минут сорок. И Немец отправился к Майе.
Чем больше Олег привязывался к Владану, тем непонятней была для него Майя и их отношения. Познакомился Владан с ней в Ташкенте, в госпитале, где лежал после ранения. Курносая веснушчатая Майя забегала к нему в палату.
Она была беженка, эвакуированная, вся семья ее погибла. Она ведь была старше Владана на одиннадцать лет. Владана взяли в танковую школу из Суриковского художественного училища, где ему прочили славу нового Репина. И пока Владан лежал полгода в госпитале, нашел он себе занятие: в связи с отсутствием рук рисовал ногами. Потом его подобрала проезжая цирковая труппа, поскольку артистов для программы не хватало. Владан уговорил Майю ехать с ним.
Она стала помогать ему на репетициях, гримировала его, начала понемножку выступать вместе с ним. Владан с Майей расписались в ЗАГСе и жили в артистической: спали на диване, а ели за гримерным столом. Они проехали много городов, и вдруг все рухнуло.
Первым делом Майя расклеила на заборах объявление, которое сама написала: 'Цирк снимет комнату для артистки'. И такая комната нашлась. На вопросы Владана отвечала, что уходит в частный дом, потому что устала скитаться. Дом, хоть и чужой, все-таки дом. Она не жила с ним больше, но приходила на работу. Тут, после представления, Олег слышал, как они ругались. Владан ходил хмурый, натыкался на стулья и матерился.
- Ты что - хочешь совсем уйти? Пропадешь!
- Мне здесь надоело...
- А номер? Как же наш номер?
- Мне все равно!
Хлопнув дверью, она вышла, а в коридоре натолкнулась на шталмейстера. Он был в парадных брюках, но вместо фрака в зеленой полосатой пижаме. Шталмейстер схватил Майю в охапку, пытаясь успокоить.
- Ахметжановы больны. Эти скандалят. Представление срываете! Да на фронте за такое вы бы пошли под трибунал!
Не отвечая, Майя вырвалась, убежала. Номер их в программе пропустили.
С большой неохотой Немец бежал к Майе.
Дверь, в которую он стучал, долго не открывалась. Олег уже хотел уйти, когда наконец вышла Майя в халатике, гребешком продолжая расчесывать длинные вьющиеся волосы.
- Ну, что тебе?- устало спросила она.- Опять? Скажи Владану, что я больше не приду. Понял?
- Нет, не понял!- замотал головой Олег.
- Не понял, ну и не надо!
За спиной у Майи появился большой человек в трусах. Олег знал его. Этого тяжеловеса в цирке объявляли как силача - чемпиона среди силачей. Он поднимал огромные гири немыслимого веса, а потом свет гас, и униформист собирал эти гири в охапку и бегом уносил с арены.
- Слушай, малец,- усмехнулся тяжеловес.- Майя сейчас занята.
- Он велел передать,- продолжал Олег,- что едет на фронт...
- На фронт?- удивилась Майя и пожала плечами.- Ну и пускай едет!.. Я-то тут при чем?
Обратно Олег бежал, терзаясь сомнениями. Как же быть: сказать Владану Майины слова или нет? Если Владан это услышит, ему будет плохо. А если врать, то как?
- Ну что?- спросил Владан, едва Олег переступил порог.
- Майи нету!- сказал Олег.
- Где ж она?
- Куда-то уехала... Совсем...
Владан сжал губы. Олег скрутил ему цигарку, положил в губы и дал прикурить.
- Дела...- пробормотал Владан.
Он лег на диван и отвернулся лицом к стене.
На другой день цирковая труппа уезжала: часть на фронт, а часть в какой-то другой цирк. Прощаясь, Ахмет подарил Олегу новую афишу. На ней вместо 'Три - Ахметжановы - три' красовалось: 'Пять - Ахметжановы пять'. От Владана Олегу достались рисунки. Не те большие, которые он делал на арене для зрителей, а маленькие, которые он делал для себя. Рисунки долго висели у Немцев дома. Когда уезжали в Америку, таможня рисунки не пропустила, и Олег от обиды их порвал.
Слегка оглохший от громовой музыки Немец сидел в цирке, вжав голову в плечи и ладонями прижав уши. Время развернулось и примчалось назад. Нинель тревожно на Олега поглядывала, не понимая что случилось. На арене молодая женщина снимала с мольберта пейзажи, сделанные художником, который полулежал в кресле и рисовал ногами. Пустые рукава его белой рубашки развевались на сквозняке. Только этот артист, прилетевший на ковре-самолете в черном плаще, был совершенно седой.
Разволновавшись, Олег плохо видел происходившее на арене и, едва номер кончился, поднялся.
- Мне... ну, в общем, надо за кулисы,- сбивчиво сказал он Нинель.Надо поговорить с этим человеком...
- А сердце твое в порядке?
- В порядке... Не волнуйся...
И Немец пошел по проходу, то и дело спотыкаясь о чьи-то ноги и изредка механически извиняясь.
Пожилая черная уборщица, узнав в чем дело, указала ему на дверь.
Перед зеркалом, спиной к нему, сидел старик с седой гривой волос, и женщина в белом передничке держала перед его губами бумажный стаканчик так, чтобы он мог пить. Олег подождал, пока старик напьется.
- Слава,- тихо позвал Олег.
- Тут я,- весело отозвался человек и повернулся во вращающемся кресле.
- Раз отзываетесь на это имя, значит, это вы.
- Конечно, я - это я. А вы, простите?..
- Мне трудновато объяснить... Я несмышленыш, с которым вы играли в шахматы и... посылали к Майе... Меня зовут Олег Немец.
Некоторое время они молча, изучающе смотрели друг на друга.
