Pet Shop Boys и Марианны Фейтфул. Его видео для REM «Losing My Religion» стало лучшим клипом на МТВ в 1991 году. Он «вышел» из художественной школы вместе с Дэвидом Хокни и Патриком Проктором, дружил с Робертом Мэпплторпом и серийным убийцей Мишелем Лупо. Святой Дерек был канонизирован активистами гомосексуальной группы «Сестры Вечного терпения». Джармен стал значимой медиа-фигурой в политических и социальных сражениях против гомофобии и СПИДа. В 1986 году у него диагностировали ВИЧ. Он жил в маленькой квартирке в центре Лондона и деревянном коттедже рыбака на побережье, рядом с атомной электростанцией в Дандженессе, в Кенте. Гей-мученик для одних, бунтарь от трансгрессивного искусства для других, он говорил в интервью для «Rapid Eye» в 1985 году:
«Ты не со мной, но мысленно я все равно с тобой. Ты не искусство, но фатальное видение, чувственное, ощутимое. Чувствовать — значит видеть?»
На внутренних уровнях философии, литературы, теологии и метафизики, истинные мастера развивали серьезные эзотерические идеи, основывая новые школы мысли путем синтеза с древними учениями. Самым знаменитым стало учение Джабира эль-Хайана, более известного на Западе как «Гебер». Существительное «гиббериш» — это производное от его имени и очевидной неразборчивости алхимических текстов в целом…
Я иду в лучах утреннего солнца вдоль разрушенной части Чаринг-Кросс-Роуд, из открытых окон неподвижной металлической змеи, тянущейся в сторону центра, доносится звуковое многообразие современного мира. Пока проходишь от огромного «БМВ» до крошечной «Тойоты», создается ощущение, что ты слушаешь пост-интеллектуальный хип-хоп «Cabaret Voltairе». Эл-Би-Си, Би-Би-Си, «Кэпитал», сообщения о действиях ИРА, сливающиеся с «С-Экпресс», Теренсом Трентом Д'Арби и «Eurithmics» — Энни Леннокс говорит с ангелами… «Да да до да-да да да дааа дааа». Некоторые это даже понимают.
Дерек Джармен сидит на стуле в своей маленькой уютной комнате, окруженный лабиринтом своего «гиббериша» и, в буквальном смысле, самим собой — одна рука на затылке, другая — за спиной, он беспрестанно раскачивается всем телом, точно сидит в приемной у зубного врача. Позади него огромное окно, перед ним — огромный письменный стол, пустой, на нем только ежедневник. Двуспальная кровать, в голове которой стоит большой самодельный книжный шкаф, заваленный сотнями книг — психология, биографии, художественные альбомы, оккультизм. Выглядит впечатляюще. Из угла смотрит классический гипсовый слепок головы Мавзола — оставшийся в 60-е от «Слейда», разрушенного, чтобы дать дорогу потоку модернистского американского гигантизма. Белые стены оттеняют прекрасные миниатюры, созданные Джарменом — призрачные золотые фигуры и черепа, нагие серебряные тени и иероглифы, небрежно написанные черной краской c помощью толстой кисти, все миниатюры под стеклом, в тяжелых рамах. Цилиндрическое магическое зеркало, использовавшееся в средневековых лазерных шоу, свешивается с потолка, оно отражает уличную жизнь за окном. Джармен знаком с магией зеркал.
В атмосфере неприглядного соцреализма, «взрослые» фильмы перегружены Содержанием (вся эта чепуха о распавшихся браках). Выпускники, одержимые повествованием о кухонных раковинах и ослепленные американской актерской школой, делают ставку на создание Картины. (Всегда «Картина». Не Кино, не Фильм и уж никогда, ни в коем случае, не Мечта). Все они оставляют маленькую комнату, или возвращаются к ни на чем не сфокусированному визуальному кинематографу Джармена.
За последнюю пару лет он превратился в значительную медиа-фигуру. Но зачастую он оказывается востребован не из-за того, что он делает, а из-за того, что говорит. Человек, привнесший искусство в свою жизнь, больше чем в свою работу.
Бескомпромиссный, абсолютно независимый, Джармен более далек от британского кинематографического истеблишмента, чем любой другой ведущий режиссер, поскольку его по-прежнему считают представителем «серьезного», «артхаусного» кинематографа, который они не желают ни поддерживать, ни понимать. Но он и не стремится быть понятым, используя непопулярный язык художника, язык ангелов, безо всякого сожаления.
Мне случалось встречать его и прежде, он всегда казался мне вежливым, но поглощенным своими мыслями. Поглощенный своей работой, что в случае такого художника-индивидуалиста, честного автобиографа, означало — быть поглощенным собой. Когда Джармен работает, он становится одержимым и кажется, парит над землей, неосязаемый, неприкосновенный, игнорируя всех и вся вокруг себя. Реминисценция «Куин Мэри», покидающей гавань, и в такие моменты самое разумное, это предоставить человеку пространство.
Творец такого масштаба всегда остается загадкой, скрывающейся за фасадом самоуверенности. Отчужденный не только от Мира Кино, но так же и от потребности в аудитории.
Дерзкий и подчас циничный, но к счастью, никогда ни за что не извиняющийся, как большинство менее решительных художников. В обществе, столь неприязненно настроенном по отношению к Миру Искусства и циничном по отношению к гей-мафии, которая им заправляет, легко испытывать к нему недоверие. Одни считают Дерека чувствительным мальчиком из среднего класса, только что вышедшим из частной школы и застывшим перед искажающим магическим зеркалом, которое преувеличивает его дарования и красоту. Как Квентин Крисп в «Голом чиновнике», как клонированные мальчики в униформе в зеркальных туалетах Хейвена, опьяненные эфиром и потому верящие в то, что они видят в зеркале, точно оно обладает сознанием, точно оно не может солгать. Возможно, анти-мода, образы старого мира и налет эксцентричности привлекают Джармена так же, как копии влечет к оригиналу. Он культивирует свой собственный имидж, веря в собственную славу, и все более дистанцируя себя от истеблишмента Искусства/Кинематографа, которые никогда не были о нем особо высокого мнения. Он делает это без всяких объяснений, для самопознания и, возможно, из эгоизма, и возникает вопрос, может быть, Джармен просто стремится поддерживать свой образ жизни, навсегда застряв в 60-х, в группе Эндрю Логана, тем более что сам Джармен говорит о той эпохе — «потрясающе».
Потакает ли он лишь себе, существуя лишь для себя, может он просто (грубо говоря) идиот? Зачем кому-то вникать в чьи-то личные видения, расшифровывать его мистические сигналы, когда мы можем просто заглатывать поп-культуру в приглаженных колонках МИК? Бой Джордж и ему подобные — куда менее горькие пилюли в качестве культурных крестоносцев для нас, современных, либерально настроенных людей. Джордж — представитель безобидной эксцентрики, которую якобы любят англичане, почти свободен от артистического солипсизма. И, возможно, это более честное, более «реальное» отражение 1980-х, нежели то, что видно в пестром зеркале Джармена.
Но на деле, какими бы озадачивающими или идеализированными не казались бы нам подчас образы Джармена, перед нами подлинная жемчужина в дерьме «экспериментального» кинопроизводства. Дерек эрудирован, забавен и совершенно очарователен, но главное, этот человек настолько притягателен и обворожителен в своей претенциозности, подчас он дурит всех нас, изображая Королеву Марию, но из теней его фильмов явственно проступает человеческое лицо. Как и в любом «стоящем» искусстве, будь то фильмы, музыка, литература, комедия или что-то еще, когда маска сброшена, то неприкрытое лицо становится похожим на твое (а это подчас малоприятно). В фильмах Джармена, целое значительнее частного, твои чувства шлифуются, оттачиваясь для восприятия «лица души». Не жирного лица Америки. Не лица, которое желает видеть у нас телевидение, лица, которое мы являем миру в Брайдсхеде или Бруксайде. В фильмах Джармена находится место для реальных людей. Реальные, странные люди беззвучно скользят по экрану в его смутных аллегорических, изобразительных, настроенческих историях, где ловушки времени и места пересекаются и выходят за рамки, и где «смысл» зависит от смотрящего. В мире, живущем в медиа-среде, настоящие люди способны жить так, как им хочется. Людям дозволено покидать Бруксайд. Плохие актеры существуют в сценариях, данных им «Лоримар» и «Гранадой», взамен же они способны противостоять своим самым диким желаниям и жить, потому что они видят себя на экране.
Подобная эскапистская филантропия для Джармена, возможно, просто является результатом его собственного стремления жить. Он просто показывает свое зеркало «Реальности» или «Контролю», как и Бой Джордж. Но в зеркале Джармена, вместо подтверждения, Контроль видит свою «реальность» искаженной, и, с точки зрения Джармена, более «реальной». Этот образ не может быть частью Великого Плана, который возможно может объяснить, почему Дерек Джармен до 1986 года оставался единственным британским режиссером, создавшим три значительных фильма, но при этом ни одна из его работ не была показана по телевидению. «Ай-Би-Эй» запретило планировавшиеся «Каналом 4» показы точно так же, как они запретили трансляцию «Ночных ястребов» Рона Пека (удивительное совпадение, Джармен в этом фильме сыграл небольшую роль).
