Попытки чрезмерно интеллектуализировать столь неуловимое и субъективное Искусство, неизбежно обречены на провал, даже в том случае если это делается с целью расшифровать и понять, поэтому-то творчество Джармена выпадает из сферы восприятия Мелвина Брэгга и журнала «Тайм-Аут», или отвергается по более практичным соображениям. Но, наверно, не стремясь к работе на «Позднем Шоу», мы можем просто сказать, если вы никогда не видели его работ, что лишь Джармен в состоянии делать такое на первый взгляд скучное кино столь притягательным, и необходимо вслушаться в его слова, доносящиеся из динамиков «Саньо»…
Он говорит о Британском Институте Кино, финансировавшем его столь долгожданного, разрекламированного «Караваджо», о своем давнем сотрудничестве с Дженезис Пи-Орриджем и группой Coil (от «В тени солнца» до «Глашатая ночи»), о художественном контроле над таким гигантским процессом, как современное фильмопроизводство, о Деньгах…
«Для того чтобы снять фильм требуется невероятное количество денег. В других сферах, например на производство музыкальных записей, требуются по сравнению с этим сущие копейки».
RE: Стало быть, ты завидуешь людям, работающим в других сферах? Тебе хотелось бы быть свободным, как музыканты, с которыми ты сотрудничаешь, как, например, твои приятели из «PTV»?
«О, я ГОРАЗДО свободнее, чем Джен! Потому что у меня нет никаких теорий, сдерживающих мое развитие. Он же пытается любить то, что не является частью его самого».
RE: Меня удивляет твоя точка зрения. У Джена, например, всегда имеются основательные причины, чтобы что-то делать…
«У меня тоже есть причины».
RE: Хорошо. По каким же причинам ты решил снять «Караваджо»?
«Гммм… Какой ужасный вопрос! Ну, я не знаю».
RE: Ну, если говорить о Джене, он всегда точно знает, он всегда тщательно анализирует то, что делает, ты ведь это знаешь.
«Да, я тоже анализирую. Просто я в своем самоанализе закапываюсь настолько глубоко, что люди перестают понимать язык, на котором я говорю, это становится невозможным. Знаешь, моя работа, это настолько глубоко личное, об этом нелегко рассказать. Понимаешь, о чем я?» [Что-то я не уверен, что понял.]
RE:… Чувства?
«Да, чувства и тому подобное. Поэтому я не могу объяснить это с точки зрения теории. Лично я вообще больше не вижу смысла в общении».
RE: Почему? Потому что все уже сказано, или потому что людям нечего сказать?
«Потому, что я не думаю, что об этом необходимо говорить. По моему ощущению, все это сконцентрировано вокруг тех, кто посылает сообщения другим людям. Мне кажется, что они посылают их людям, которые расположены получать чьи-то сообщения. Человек не может обратить многих. Мне кажется, я — плохая публика. Я не люблю публику. Никто не обязан идти и что-то смотреть, они идут и делают это для себя. А значит, теоретически это является помехой даже в случае Джена. С другой стороны, в несовершенном мире, в котором я вынужден жить, я вынужден делать фильмы. Поэтому… Я делаю это ради денег!»
RE: Да, разумеется, но ты сейчас слишком легкомыслен, ведь ты же не думаешь только об этом.
Он и не думает, в «теории». Но, правда в том, что в этом несовершенном мире Дерек Джармен почти банкрот, и его самые масштабные фильмы, такие как «Караваджо» и «Сад», если и не сделали его богатым, то, по крайней мере, позволили ему расплатиться с крупными долгами. В этом заключена важная идея — в совершенном мире у нас бы не было необходимости тратить большую часть нашей энергии на то, чтобы выжить, но так же не было бы и необходимости становиться культурными хищниками, роясь в мозгах, как правило, весьма глупых музыкантов, кинорежиссеров, модных дизайнеров, художников и романистов для того, чтобы найти объяснение Жизни. Мы были бы слишком заняты поисками самих себя. Мораль, выходящая за пределы любительских записей, о которой он упоминает, сходная с теми устремлениями, с которых в конце 70-х начался «Rapid Eye», гораздо ближе Джармену. В теории, по крайней мере, вся «альтернативная» деятельность «Лэндброк Гроув» осуществлялась только для себя, а не удовлетворения потребностей публики. Это то, чего никогда не смогут понять Звукозаписывающая индустрия и Музыкальная Пресса. В приемлемых областях культуры (нечто предназначенное для «Молодежи») все решают чарты и рейтинги. Джармен это очень хорошо понимает. Публика — это все.
«Публика всегда была опасна. Она может стать огромной».
Не желающий становиться частью поп-культуры, Джармен произносит слово «огромный» так, точно подразумевает — «чудовищный».
«Точно публика слушает какого-то оратора, велящего им идти и убивать людей. Я не верю в публику, поэтому мне чрезвычайно трудно быть честным с людьми, объясняя что-то в таком искусстве. Я говорю только для посвященных, теперь я достаточно хорошо знаю структуру внешнего мира для того, чтобы понимать, что, уверовав во что-то, ты можешь ослепить себя своей верой».
RE: Значит, ты не знаешь, какие чувства хочешь вызвать у людей, выходящих с просмотра твоего фильма, а?
«Нет, не знаю. Даже этого. А что изменится, если я стану думать о том, как это впоследствии поймут другие люди. Результат в любом случае будет очень сильно отличаться от замыслов творца. К тому же не стоит верить в то, что ты можешь контролировать ситуацию и знать, каковы будут последствия. Ты можешь сказать: «я намерен сделать вот это», — но в итоге всегда получается нечто совершенно иное…. В конечном счете, все оканчивается прямо противоположным… Грубо говоря, то, что задумывалось, как Мир и Любовь, превращается в Войну и Ненависть. Все так просто».
Его разум подхватывает нить.
«В чем я согласен с Дженом, так это в том, что если кто-то, что-то делает, то он должен поощрять людей включаться в работу потому, что чем больше людей занимаются делом, тем более интересным и живым оно становится».
RE: Как же оно может быть живым, если никто ни с кем не взаимодействует?
«Потому что все это целиком и полностью строится на внутренних вещах. Вот к чему все это сводится. Не существует никакого внешнего мира. Единственная представляющая интерес вещь — это мир внутри нас и его взаимоотношения с внешним миром. Это выматывает, и это создает Искусство».
Объяснение в духе для фильмов, которые ни о чем не говорят. Домашние фильмы сделанные кем-то и для кого-то. Дерек Джармен — человек одержимый поиском собственных объяснений, необходимых для материального воплощения своей собственной реальности. В этом контексте, иронически, Джармен — человек скромный. Обычное для него отсутствие очевидной пропаганды, идеалов, посланий выглядит куда менее бесцеремонно для зрителя чем то, что мы, например, видим по телевизору. Телевидение, по своей природе, может смешивать миллионы человеческих ощущений — их мнения, политику, мораль, воспоминания — в одну безвкусную, скучную массу, которую формирует кто-то с достаточно большой рукой (люди, подобные Мэри Уайтхаус и Дугласу Херду). Поскольку многие «альтернативы» этому по большей части представляют собой высокомерные, перегруженные и абсурдные реакции на правую пропаганду, которая доминирует на теле- и киноэкранах страны, немодная художественность Джармена кажется глотком свежего воздуха. Если его фильмы должны иметь социальное значение, то вуайер может сам выискивать эти «внутренние объяснения». Человек начинает с того, что пытается понять, что это за хренотень, о чем его фильмы, а потом соображает, что они и не должны быть «о чем-то», и начинает отыскивать в них то, что интересно ему лично, свои потаенные мечты. Он знает много способов содрать скальп.
Главным образом Джармена критикуют за то, что он якобы просто неоромантический либертарианец. Что он далек от «политики». Но Джармен — скрытый анархист. Не нужно обладать бурным воображением, чтобы понять, что в его работе четко видна его позиция.
Фото: «Буря»: Просперо (Хиткот Уилльямс) и король Неаполя (Питер Булл). (Фото Бриджит Холм)
Посмотрите на выставку его живописных полотен, и вы обнаружите такие работы, как сардонически озаглавленная серия «Возвращение домой», ряд больших картин, представляющих собой тающую, объятую пламенем карту Британии. «Британия в тисках адского пламени, ритуальное разрушение маленькой Англии, Старой Страны — ядерными отпрысками Оппенгеймера». Джарменовское отношение к современной Британии похоже на проклятие. Проклинаемый за классовые различия, ханжеский, ксенофобский остров на
