плечо. Я стучала кулаками по его спине и истерично смеялась.
— Ого-го! — выкрикнул Илюша и перекинул меня поудобнее.
Илюшино плечо больно надавило мне на ребра. Я свесилась вниз, и из-за
налезших на лоб волос не видела, что там, впереди. А потом приподнялась,
свободной рукой убрала со лба волосы. И увидела впереди себя Игната.
Он смотрел прямо на меня. Не улыбался. Смотрел.
Как будто не было вокруг людей. Никакой толпы. Только он.
Также, как тогда, развевался по ветру подол серого плаща. Также, как тогда,
трепетал, будто флаг, белый шарф. Но совсем другой взгляд — холодный, пронзающий
насквозь. Игнат был словно человек на обрыве…
Илья еще ничего не понял, что-то кричал там, внизу.
Я молчала. Я смотрела на себя глазами Игната. Вот она, его любимая девушка,
висит на плече какого-то парня, и в руках у нее цветок. И она наверняка уже не
помнит случайную встречу в магазине…
Игнат повернулся и пошел прочь. Я хотела что-то крикнуть, объяснить! Но
Игнат будто почувствовал и лишь поднял вверх правую ладонь. «Не надо, –
беззвучно говорил Игнат, не поворачиваясь ко мне. — Не зови. Прощай».
Прощай…
И толпа вновь наступила миллионами лиц, и я уже не видела его, и теперь это
было навсегда.
— Отпусти, — сухо сказала я.
Илья послушался, поставил меня на землю. Вид у него был растерянный.
По-человечески растерянный. «Дурак! Идиот! Что ты наделал?» — носилось у меня в
голове. Илья тихо сказал:
— Извини. Что-то я разошелся…
Я улыбнулась ему уголками губ.
— Я домой, — сказала я, повернулась и пошла прочь.
И, не поворачиваясь, подняла правую ладонь.
Я даже не удивилась тому, что Сашка оказалась у меня дома — просто заметила
ее кроссовки среди обуви. Подумаешь, пришла и ждет меня. Мне было не до того,
чтобы разбираться. Я проскользнула мимо родителей, зашла в свою комнату и плотно
закрыла дверь. Сашка сидела на моей кровати и смотрела в потолок. Уже темнело,
но Сашка, как и я, не включала свет.
— Сашка! Он видел меня! — почти крикнула я. — Он видел меня с Ильей!
— Игнат?! — сразу догадалась Сашка.
Я кивнула, села рядом и уткнулась лицом в ладони. Почему все так плохо,
почему?
— Илья дурачился, закинул меня на плечо… — рассказывала я. — И я вишу, а
впереди Игнат. А я еще с цветком этим… — я кивнула на розу.
— Да… — сказала Сашка и почесала нос. — Дурацкая ситуация. Но ты побежала
за ним, объяснила все?
Я замотала головой:
— Нет. Что тут объяснишь? Просто пошла домой.
— Тин! — возмутилась Сашка. — Надо было бежать следом! Сделать хоть
что-нибудь! Что угодно! Ведь это же… Тин… Это же…
— Хуже и быть не может! — с отчаянием говорила я, всхлипывая. — Теперь я
снова его потеряла, насовсем, насовсем!
И Сашка тихо, почти неслышно сказала:
— Юрка уехал.
Я удивленно повернулась к Сашке и вытерла слезы. Она смотрела вперед,
куда-то на стену.
— Как — уехал? — громким шепотом спросила я. — Насовсем?
— Они же переехали сюда из другого города, тут квартиру купили, — сказала
Сашка. — И оказалось, недооформили какие-то документы. Уехали обратно. Юрка пока
походит в свою старую школу. Им быстро пришлось уехать, Юрка только позвонить
успел. Сказал, на месяц…
Ясно. Целая вечность.
Я вздохнула, прижала Сашку к себе, и так мы сидели.
Если посмотреть на наш дом сверху, вы не увидите нас с Сашкой. Увидите
только крышу обычного дома, вот и все. Этот дом ничем не будет отличаться от
того, что рядом. И даже море находится от нас только через десять домов, я
считала. А если подняться еще выше — туда, к звездам, и перенестись на несколько
лет вперед, а потом спуститься снова к нам, в нашей квартире вы услышите шум и
галдеж. И Сашка будет отбиваться от моих брата и сестры, а они будут лезть ей на
плечи, пытаясь ухватиться за волосы. И я буду сидеть за столом и что-то писать,
а Сашка время от времени заглядывать, что я делаю. Брат с сестрой будут звать
меня играть, называя совсем коротким именем «Ти». И, если заглянуть в окно
напротив, можно будет увидеть силуэт худощавого повзрослевшего Федьки.
Но сейчас мы сидим в темноте, склонив друг к другу головы. И не видим, как
люди в домах напротив раскрывают свои окна, и становится видно море. Мы только
слышим его. Волны с шумом разбиваются о причал, накатываясь одна на другую. «Ты
слышишь море, Сашка?» — мысленно спрашиваю я. «Слышу, — так же мысленно отвечает
Сашка. — Но ведь это просто шумит в ушах…» «Да, — говорю я. — Потому что ты
сама — море».
— Надо его найти! — вдруг решительно говорит Сашка.
— Юрку? — удивилась я.
Сашка посмотрела на меня, как на ненормальную.
— Игната, конечно!
— Зачем? — все еще не понимала я.
— Чтобы поговорить, попробовать что-то объяснить, — терпеливо проговорила
Сашка.
— …Или просто посмотреть в глаза, — сама додумалась я.
— Или просто посмотреть в глаза, — согласилась Сашка.
Мама косо на меня смотрела, когда я один за другим сооружала бутерброды.
— Собираю конструктор, — сообщила я маме.
— Тин, может, поешь нормально? — спросила мама.
Я чмокнула ее в щеку, что должно было значить: «Спасибо, мама, за то, что ты
так обо мне заботишься». А потом достала из холодильника пару бутылок газировки
и поставила их на поднос. Мама покачала головой.
Просто Сашка сказала: «Тащи еду, и будем думать», а как я могла сегодня не
повиноваться Сашке?
Мы разложили на полу листы бумаги, рядом же поставили поднос, Сашка взяла
карандаши в одну руку, а бутерброд в другую. На одном листочке она написала
большими буквами слово «Игнат». И положила чуть вдалеке. А на другом обозначила
три точки: магазин, памятник Гоголю и неизвестный объект.
— Это что? — ткнула я пальцем в неопознанную точку.
— Это где ты его видела в последний раз, — объяснила Сашка. — Где это было?
