разрядился на второй минуте разговора с первым мужем, то есть рассказать-то она все успела. Однако и муж параллельно делился неразрешимыми проблемами, Юлька в упор не уловила, какими именно, — а значит, по элементарной убийственной логике, тоже вряд ли была услышана. Блин, звонить надо было мужу-два; правда, тот обычно воспринимал ее голос как источник сексуального возбуждения, а вовсе не информации…
На самом деле, звонить надо было, разумеется, сразу на студию, Ивану Михалычу! — но простейшие и неопровержимейшие истины обычно приходят в голову, лишь потеряв всякую актуальность. Впрочем, Серега высказался в таком духе, что, мол, она, Юлька, думает вообще не головой, как и все бабы-дуры. А раньше она, между прочим, не замечала за ним настолько ярко выраженного мейл-шовинизма.
Оперлась спиной на косую стенку металлического контейнера, теплую, а потому по ощущениям не слишком твердую. В черноте светились разноцветные звезды, большущие, какие бывают в нашей стране лишь над культурным шельфом, нигде больше. Пропали еще две сегодняшние съемки, и завтрашние, скорее всего, тоже, пропал, судя по всему, последний «Супер-Мост», да что там мелочиться, все пропало. Блин, а Иннокентий должен был звонить, и она собиралась обрадовать его известием о Дмитрии Ливанове в эфире как некотором гаранте кондишенного бабла… кстати, что-то она вроде бы слышала сегодня похожее, про бабло и Ливанова, забыла, ну и ладно, пофиг… обидно только, что дети не поедут теперь на Соловки…
Начинался шторм, и хлипкая конструкция на фундаменте полуразрушенной высотки колыхалась и скрежетала, как общежитская панцирная кровать, на которой студент со студенточкой занимаются любовью.
А Юлька Чопик, свернувшись калачиком, дрыхла без задних ног.
ГЛОБАЛЬНОЕ ПОТЕПЛЕНИЕ Полнометражный документальный фильм Автор сценария и режиссер — Юлия Чопик Оператор-постановщик — Иннокентий Брыль
КОНЦЕПЦИЯ ФИЛЬМА
Фильм призван показать и проанализировать через призму глобального потепления недавнее прошлое и настоящее нашей страны, причины всего того, что происходит в ней сегодня. Глобальное потепление как нельзя нагляднее вскрыло особенности нашего менталитета, мировоззрения и системы ценностей. Выводы, сделанные в фильме, позволят обществу по-новому взглянуть на себя, задать новые ориентиры и выработать стратегию на будущее.
Хронометраж — 90—100 мин.
Целевая аудитория — умные люди. Независимо от возраста, гендера, социального и материального положения.
Тематика — актуальные проблемы страны, обусловленные в первую очередь нашим менталитетом и мировоззрением, обозначение путей к их решению.
Жанр — авторское кино с элементами аналитики и лайф-стори.
Формат — документальное кино с закадровым текстом, использованием историй реальных людей из различных слоев общества, а также комментариев экспертов.
Локации — столица, небольшой город (райцентр), село (банановая плантация), дайверский поселок, культурный шельф (подводные съемки), а также Остров и Беломорское побережье (Соловки).
Основные предполагаемые блоки:
Катастрофа: экскурс в прошлое;
Жизнь после: обзор современной ситуации в стране;
Любимый город: история столичного жителя;
Мы всегда так живем: история жителя маленького городка;
Банановая республика: история жителя села;
Дом под водой: история переселенца с территории культурного шельфа;
Акваланги и пиво: история дайвера;
Кому выгодно: история кондишенного магната; (дописано от руки: тут может быть ваша скрытая реклама, —
Где нас нет и не будет: Остров;
Где тепло и хорошо: взаимоотношения с северными соседями;
Дорога никуда: закономерные перспективы нашей страны;
Нам здесь жить: возможные альтернативы.
Фильм «Глобальное потепление» рассчитан как на фестивальные показы и призы в нашей стране и за рубежом, так и на продажу телеканалам, отечественным и соседнего государства, для демонстрации в прайм-тайм с широким привлечением рекламодателей. Актуальность проблематики фильма и его провокативная стилистика гарантируют возникновение острых дискуссий вокруг него в самых разных сферах общества.
И вообще будет интересно.
6. Еще немного Этой Страны + Банановая республика
Пока вагон мерно, колыбельно покачивало, Ливанов дрых как убитый, компенсируя, мягко говоря, недосып минувшей ночи. Но когда поезд остановился с плавным, но ощутимым толчком родом из школьного учебника физики, писатель проснулся, приоткрыл глаза и тут же опять зажмурился под кинжальным лучом солнца наискось из окна.
Пришлось так и садиться, продвигаться вслепую на край полки и нашаривать защитный экран. Который тут же снова подскочил вверх, но со второй попытки ничего, опустился. Из чего Ливанов сделал вывод, что едет поездом Банановой железной дороги. И, судя по логотипу на скатерке и занавесках, не ошибся.
На другой полке, отвернувшись зубами к стене, храпел под простыней огромный, жирный, неприятный субъект со складкой на затылке, удивительно похожей на задницу. Ливанов поморщился. Со стороны Володи было форменным жлобством взять ему один билет, а не целое купе, как он привык и, черт возьми, имел право привыкнуть! Конечно, Катенька приняла накладку тихо и безропотно, как данность; только у таких женщин и получалось находиться рядом с Ливановым более-менее длительное время. И осталась на предрассветной платформе — худенькая фигурка, вцепившаяся в ручку маленького дорожного кофра.
Смотреть на соседа было куда менее приятно, чем на Катеньку, свернись она калачиком на том же самом месте. Ливанов перевел взгляд к окну, уткнулся в слепую клеенку экрана и, чертыхнувшись, аккуратно приподнял его на пару десятков сантиметров, удерживая от стремительного прыжка вверх. Впрочем, солнце поднялось выше и уже не било с такой силой в окно.
Поезд стоял на ярком, цветущем полустанке: короткая полоска солнечного асфальта выступала из буйной зелени, сирени, роз, тюльпанных деревьев, магнолий и мальв. На черноземах средней полосы после глобального потепления благодарно росло все, только воткни. И народ в конце концов осел-таки на земле — а что ему еще оставалось делать, народу, после обвала нефтегазовой экономики и вообще всего на свете, одного за другим, по принципу домино? В те годы молодой Ливанов еще зарабатывал журналистикой и бывал то и дело посылаем в командировки в глубинку, куда добровольно не ездил никто, даже Юрка Рибер отмазывался через раз. После тех командировок приходилось напиваться без просыпу как минимум дня три, а потом ничего, отпускало.
Разумеется, писать обо всем увиденном было нельзя. Ливанов и не писал, отделываясь абстрактными зарисовками для газеты и тем более не вставляя реальных эпизодов в книги — и не столько даже из-за цензуры, ее-то в этой стране всегда можно было без напряжения обойти, сколько по внутреннему убеждению: все написанное рано или поздно сбывается, вплетается в реальность, создает ее вернее, чем внешние природные факторы вроде глобального потепления. Эта страна ничем не заслужила, чтобы он
