— И когда-нибудь все оно рухнет в тартарары.
ИЗВЛЕЧЕНИЕ №…
Аганесян Армен Вартанович, 40 лет, дайвер (с 2027 года, посл, м/р — шашлычная «Море» (ныне культурный шельф), повар). В контакте. В радиусе. Оперативная разработка.
Василенко Сергей Анатольевич, 28 лет, телеоператор (ТК «Пятый канал»). Ситуативно. Из радиуса выпал. Латентная разработка.
Герасимов Антон Иосифович, 19 лет, студент (Национальный институт журналистики и международных отношений, III курс). В организованном контакте. В радиусе (эпицентре?). Оперативная разработка с элементами усиленной.
Дрюк Мирослав Иванович, 50 лет, дайвер (с 2038 года, посл, м/р — КБ «Западное», инженер- конструктор). Ситуативно. Из радиуса выпал. Латентная разработка.
Жучко Игорь Вячеславович, 18 лет, дайвер (с 2040 года, ранее школьник). В контакте. В радиусе. Оперативная разработка.
Иванченко Николай Витальевич, 37 лет, дайвер (с 2040-го, посл, м/р — корпункт ТРК «Национальная-Плюс»). Организатор. В эпицентре. Усиленная разработка.
Кац Лев Яковлевич, 45 лет, дайвер (с 2028 года, посл, м/р — Южнобережный оперный театр (ныне культурный шельф), баритон). В контакте. В радиусе. Оперативная разработка.
Ливанов Дмитрий Ильич, 42 года, литератор, публицист (издательство «Мейнстрим», периодика («Главные люди страны» и др.)). Ситуативно (?). Из радиуса выпал. Режимная разработка.
Неволенский Андрей Станиславович, 20 лет, студент (Национальная Академия художеств, IV курс). В организованном контакте. В радиусе (эпицентре?). Оперативная разработка с элементами усиленной.
Рибер Юрий Владимирович, 39 лет, журналист (газеты «Молодая правда», «Вечерняя страна», «Жизнь», РК «Радио-Актуалъно» и др.). Организатор. В эпицентре. Усиленная разработка.
Товстуха Александр Сергеевич, 25 лет, дайвер (с 2037 года, ранее безработный). В контакте. В радиусе. Оперативная разработка.
Чопик Юлия Владимировна, 31 год, безработная (посл, м/р — ТК «Пятый канал», ТК «Третий канал», тележурналист). Ситуативно (?!). Из радиуса выпала. Режимная разработка с элементами оперативной.
Яковчук Григорий Опанасович, 65 лет, дайвер (с 2026 года, посл, м/р — частное хозяйство (ныне культурный шельф)). В контакте. В радиусе. Оперативная разработка.
Подписано к разработке 05.07.2043.
Ответственное лицо…
13. Соловки-3
— Юлька, пошли купаться.
— Ммм?
— Купаться идем, говорю. Почему ты в халате, между прочим?
— Отстань, я работаю.
— Брось нафиг. И давай раздевайся.
— Еще пожелания?
— Повторяю в третий раз: ку-пать-ся. С третьего-то до тебя, надеюсь, дойдет? Дура ты, Юлька. Ты не представляешь, как тут здорово на пляже в шесть утра. Снимай эту фигню с ноги, и пошли.
— Ты точно как муж, Ливанов, — вздохнула Юлька, вырубая наколенник. — Зрелище женщины, занятой творческой работой, для вас непереносимо, я привыкла.
— Который из? — уточнил он, нахально подмигивая сквозь плющ.
— Пофиг. Все мужики одинаковые.
Но по большому счету она была рада, что он вот так возник, вклинился, прервал к чертям творческий процесс — на самом-то деле процесс уже не остановить, оно запустилось, набрало ускорение и покатилось вперед само настолько уверенно и непобедимо, что даже заманчиво притормозить, сделать паузу, растянуть удовольствие; черт, удовольствие — неточное слово, но пусть уж будет. Купаться, говоришь?
Ливанов раздвинул листья ладонями и смотрел на Юльку в упор, посмеиваясь и очень нарочито раздевая ее взглядом: не покраснеть не получилось, ну и ладно. Светило свежее, словно промытое дождем солнце, воздух был прозрачный и теплый без обещания жары, море на горизонте — совершенно лазоревое и немножко блестело. Юлька сотворила последний условный реверанс:
— А если девочки проснутся?
— Во-первых, не проснутся, мы с тобой быстро, — естественно, он снова подмигнул ей наглее прежнего. — Во-вторых, они обе вполне самодостаточные и взрослые барышни. В крайнем случае, сходят друг к другу в гости. Давай, давай. Купальник можешь не брать, но если очень уж хочешь, возьми, не будем из этого делать проблему.
Ответить ему что-нибудь адекватное и быстро она, как всегда, не сумела. Разумеется, уже в номере, в процессе переодевания, придумались с десяток вариантов ответа, один бритвеннее другого, но поздно, дорогая. Марьянка спала, раскинувшись морской звездочкой, немыслимо чудесная собою, и никак нельзя было не поцеловать ее в носик — что Юлька и проделала тихонько, стараясь не потревожить, не разбудить.
А если проснется, то никуда мы с ним не пойдем. И, наверное, оно к лучшему. Имеется в виду лучшее как враг хорошего, блин.
Ей было хорошо. Нелогично, парадоксально хорошо — вопреки всему тому, что открылось с неоспоримой очевидностью, как бы внезапное, однако на самом-то деле давно ожидаемое, недостающее звено, завершающее картину мира. Глобальное потепление. Как процесс, как данность, как настоящее и ближайшее будущее, которого не избежать. Она догадывалась, конечно, и раньше, это витало в воздухе всегда: дымкой, размывающей очертания, тенью, искажающей формы, вибрацией, расшатывающей основы. Но не показывалось на глаза — потому я и правила до бесконечности свой бедный сценарий, понимая: в нем не хватает чего-то более чем существенного, самого что ни на есть главного. Теперь я знаю точно. Так всегда легче. Так можно придумать выход, и не надо ля-ля, будто этого некому сделать в нашей стране.
Когда, за две секунды натянув купальник и сарафанчик, Юлька вприпрыжку сбежала вниз, Ливанов уже торчал на крылечке, артистично изображая долгое нетерпеливое ожидание. Шагнул навстречу, без предупреждения схватил ее за руку, дернул и потащил за собой на буксире, зашагав на удивление резво и стремительно. Нечего-нечего; буквально через пару метров Юлька приноровилась, поймала ритм, и дальше они замаршировали в ногу, держась за руки, словно парочка сандормоховских детей в строю.
Серебряный песок дорожки влажно скрипел под ногами, развесистая клюква сверкала капельками росы, будто опрысканная из пульверизатора. Сосны стояли беззвучно и неподвижно, вкрапленные в небо, и почему-то казались очень хрупкими, как бы стеклянными. Утренние Соловки выглядели и вправду первозданным, необитаемым миром, куда не ступала нога человека — хотя на самом-то деле являлись произведением человеческих рук полностью, от серебряных дорожек до сосновых верхушек над головой. Но если что-то сделано по-настоящему хорошо, размышляла Юлька, оно ведь все равно оживает, выходит из- под контроля автора, и уже неважно. Соловки жалко. Очень многое пронзительно жалко теперь, когда знаешь, — и здесь, и в нашей стране, — но все-таки нужно что-нибудь придумать. Приспособиться, измениться, если понадобится, до неузнаваемости, однако научиться с этим жить.
— Юлька, — заговорил Ливанов, — а скажи мне такую вещь.
— Да?
— Как они там без тебя, эти твои, ну, мужья? Ошалели же, наверное, от внезапной свободы.
