— Хорошо, — согласился Ларри, и глаза его загорелись зеленым светом. — Они там ошалели совсем. Мы им деньги должны. Не так чтобы очень… Приблизительно шестьдесят лимонов. Плюс-минус два. Сперва они отгрузку остановили. Я подписал векселя. Потом скидку сняли. Ну, с этим я управился. Потом прислали сюда комиссию — остатки машин арестовывать. Я их выгнал. Потом еще воспитывать приезжали, папа Гриша приезжал. Требуют деньги. Просто офонарели. Газеты подключили. Вот так.
— А чем отдавать — есть?
— А чем отдавать — нет.
— Совсем?
— Не совсем. Можно продать несколько станций. Можно взять кредит под нефть. Много чего можно. Только на это время нужно. Минимум три месяца. А они давят. Векселя истекают через двадцать дней.
— А за двадцать дней станции продать нельзя?
— Почему нельзя? Все можно. За день можно продать. Вопрос — сколько за них дадут. Теперь же все газет начитались. Станция стоит шесть миллионов — за нее пятьдесят тысяч предлагают. Идиотом надо быть, чтобы на таких условиях продавать.
— И что ты думаешь?
Ларри пожал плечами.
— Надо договариваться. Я другого выхода не вижу. Мы этот бизнес годами создавали. Не для того же, чтобы на ветер пустить.
— Я понял, — сказал Муса. — У Платона есть идеи?
— Какие! — Ларри махнул рукой. — Он там. Мы здесь. Был бы Платон здесь — что-нибудь придумал бы. Пока идея только одна. Просить отсрочку месяца на три. Переписать векселя. Объяснить.
— А если они не согласятся? — Муса напряженно задумался. — Знаешь что? Я сейчас еду обратно в больницу. Если мне понадобится найти тебя завтра, ты где будешь — в Москве?
— В Москве. Звони по мобильному.
— Может, у меня какая-нибудь мысль и появится…
— Обязательно появится, — сказал Ларри. — Звони.
Оба поднялись. Муса подошел к Ларри и обнял его.
— Досталось тебе. Ну ладно. Я попробую что-нибудь придумать. Выйдя из кабинета, Ларри постоял немного в приемной, подумал, достал из кармана расческу, коснулся соломенных, тронутых ранней сединой волос, спрятал расческу и провел правой рукой по плечам. Словно отряхнулся.
Карты открыты
Назавтра Муса позвонил около полудня и сказал:
— Я знаю, что надо делать. Только это не телефонный разговор. Хочешь, я подъеду сейчас? Или сам приезжай. Ну как?
— Давай я приеду, — легко согласился Ларри. — Я ведь у тебя так ни разу и не был. Пропуск на машину сможешь заказать?
Через час Ларри уже входил в главный корпус больницы. Муса лежал на четвертом этаже, в правительственном люксе, где когда-то генсек Черненко успел перед смертью проголосовать за нерушимый блок коммунистов и беспартийных.
Теперь, вследствие нагрянувшей коммерциализации, в люкс укладывали тех, кто мог позволить себе заплатить триста пятьдесят зеленых за проведенный в клинике день. Несмотря на близость финансового коллапса, «Инфокар» такими деньгами располагал.
У входной двери на диванчике сидел личный охранник Мусы. Увидев Ларри, он вскочил и вытянулся в струнку. Ларри небрежно кивнул стражу и открыл дверь в палату. Охранник странно хрюкнул, будто попытался что-то сказать, но передумал.
В палате никого не было. На столике красовалась откупоренная бутылка шампанского, рядом стояли два недопитых бокала и лежало надкушенное яблоко.
Сквозь закрытую дверь второй — дальней — комнаты доносился писк мобильного телефона, заглушаемый звуками совершенно определенного происхождения.
Ларри ухмыльнулся, распахнул дверцы серванта, достал еще один фужер и хрустальный поднос. Налил себе шампанского, поставил все три фужера на поднос, положил рядом яблоко и ударом ноги распахнул дверь в дальнюю комнату.
Надрывающийся мобильный телефон, прикрытый сброшенным на пол белоснежным медицинским халатом, валялся недалеко от кровати. Хозяйка халата, единственной одеждой которой был свисающий с плеча бюстгальтер, ритмично двигалась, обхватив бедрами лежащего на спине Мусу. В ее правой руке находилась груша, которую она сжимала в такт движениям. Резиновая трубка соединяла грушу с черной повязкой на левой руке Мусы. По-видимому, шел процесс измерения давления.
Ларри поставил поднос на пол, поднял телефон и, подойдя к окну, нажал кнопку приема.
— Муса Самсонович, — сказала трубка, — к вам Ларри…
— Ладно, — буркнул Ларри, — сейчас передам.
Он прошел к креслу, стоявшему у изголовья кровати, и безмятежно уселся.
Через полминуты медсестра, случайно открыв глаза, заметила его и застыла с разинутым ртом.
— Как давление? — озабоченно спросил Ларри. — Не зашкаливает?
Муса повернул голову, увидел Ларри и широко улыбнулся.
— Как ты быстро! Я тебя раньше, чем через полчаса, и не ждал. Леля, — обратился он к сестре, — ты иди пока, нам поговорить надо.
Леля свирепо фыркнула и, натянув на себя простыню, соскочила с Мусы на пол.
— Это ты зря, — определил Ларри, окинув взором обнажившуюся фигуру Мусы. — Такие процедуры нельзя преждевременно заканчивать Могут исказиться медицинские показания.
— Ладно, — сказал Муса, садясь на кровати. — Меня эти процедуры уже доконали. Я тебе вчера говорил. Лелечка! Не обижайся. Это старый друг. Познакомься.
Лелечка прошуршала за спиной Ларри халатом и возникла в поле зрения уже одетая.
— Леля, — представилась она, протягивая ладошку.
Ларри встал и поклонился, уважительно пожимая руку дамы.
— Ларри. Окажите нам уважение, побудьте еще минуту в нашем обществе. Я ваше шампанское принес. Выпейте с нами. Один бокал.
Он так незаметно, но убедительно подчеркнул слово «один», что Леля немедленно определила количество отпущенных ей секунд. Она опустилась в указанное ей кресло, сдвинула точеные колени, взяла протянутый Ларри бокал и скромно потупилась.
— За встречу, — сказал, улыбаясь, Ларри и подал бокал Мусе. — И чтобы у тебя с давлением всегда было как сегодня. Согласны, Леля?
Леля покраснела и кивнула. Потом залпом осушила бокал.
— Я пойду, ладно? — сказала она, вставая. — Меня еще больные ждут. А вам поговорить надо.
Ларри проводил ее одобрительным взглядом.
— Хорошая девочка. Понятливая. И из себя ничего. Студентка?
— Нет. — Муса вылез из кровати и натянул трусы. — Это штатный персонал. Замужем. Двое детей.
— Ты смотри! А по фигуре и не скажешь? Сколько ей лет?
— Двадцать два, если не врет.
— Так, говоришь, у тебя идея появилась? — Ларри посчитал, что пора сменить тему.
— Появилась, — оживился Муса, — слушай…
— Молодец! — перебил его Ларри. — Интересно, сколько у тебя здесь комнат?
— Три. Эта, еще одна и вон та. А что?
Ларри вышел в первую комнату, вернулся с коробкой и стал медленно ее распаковывать. В коробке
