Воины Нави

Недоля проглотила тревожный комок, жалобно взглянув на ведьмака исподлобья:

— Стоян, ну не нужно так. Мужик он хороший. Я все сделаю как надо. Будут тебе горы трупов.

Ведьмак отвернулся к городу, давая понять, что разговор окончен. Недоля побрела к переднему краю, начав нервно перебирать пальцами, словно сплетая невидимые нити. Морана одарила ее умением видеть и отсекать нити людских судеб. Поначалу это не доставляло ей радости, но, научившись по нитям распознавать сущность людей, она стала колдовать с удовольствием. Вот и сейчас, вглядываясь в бойницы Древграда, Недоля нащупала нить, питающую жизнью средних лет воина. Пьяница и дебошир, нанявшийся в рать не защищать древлян, а отнимать у нищих последний кусок. Вчера побил жену за то, что она спрятала от него медовуху. Есть на его совести и жизни, не по праву загубленные. Морана любит скармливать сыновьям-демонам такие души. Стрелы свистнули, взлетая злой стаей в сторону града. Недоля, быстро выбросив вперед руку, отсекла гнусную нить, словно срезая ее ножницами. Зазевался ратник- пьяница, болтая у бойницы с товарищем, и в следующее мгновенье стрела вонзилась в его удивленный глаз, заставив пошатнуться и кулем рухнуть вниз. Недоля напряженно стала искать следующие жертвы, охватывая своим сознанием по три нити одновременно. Вновь на крепостной стене началась кровавая жатва. Один за другим пронзенные насмерть воины падали у бойниц. Колдунья неутомимо плела своими смертоносными пальцами, подставляя воинов под летящие стрелы.

Медведичи вскоре закончили вязать три плота, и, перекатывая их по бревнам, двинулись к реке. Самый центр плотов тщательно усыпали песком и, готовясь к ночной вылазке, стали там закладывать дрова для костров. Из лесу вернулся отосланный ранее отряд, неся на руках огромное сосновое бревно для тарана. Дружно застучали две секиры, застругивая острый нос. Под острием тарана развели небольшой костер и стали калить его огнем для твердости. Затем умело привязали к бревну лыковые веревки, сделав для удобства наплечные лямки. Два десятка рысичей, привязав на спины щиты, впряглись в лямки, поднимая таран. Ярослав, не задумываясь, возглавил штурмовой отряд, за которым выстроились три сотни жаждущих схватки воинов. Всему воинству у ворот было не развернуться, поэтому в авангард поставили самых бывалых и яростных воев. Ведьмак велел усилить обстрел стены, чтобы полностью погасить сопротивление лучников. Недоля с двойным упорством стала колдовать, все чаще выбрасывая вперед невидимые смертоносные ножницы. Пот ручейками стекал по ее лицу, замутненные глаза опустошенно вглядывались вдаль. Она беспрестанно шептала, и ее слова слетали с губ, словно шипение гадюки:

О, Мать Всего, Великая Макошь,
Даруй же мне свое соизволенье.
Я к сердцу приближаю острый нож
И отсекаю Нить без сожаленья.
Дорогой лунной души путь найдут
В чертоги божьи, либо в царство Нави.
Пусть судит их всевышний Божий суд —
Указ Мораны неподвластен Прави!

Наконец, обессилев, она опустила руки и подошла к ведьмаку. С каждой оборванной судьбой в ее пышных черных волосах появлялся один седой волосок, и сегодня одним длинным серебряным локоном стало больше. Прижавшись к коню и обнимая сапог Стояна, колдунья прошептала:

— Все. Не могу я больше, столько смертей, — она заплакала навзрыд, прижимаясь к нему в поиске поддержки.

Ведьмак потрепал ее по голове, словно любимую собаку, затем склонился к ней и прошептал:

— А твой медведич пошел в авангарде.

Колдунья резко отшатнулась, вглядываясь в спины удаляющихся к городу воинов.

— Хочешь, я покажу тебе, что будет? — ведьмак положил ей на голову ладонь, быстро погружая в видение…

Ворота упали, сорванные с петель, и два потока воинов столкнулись в кровожадном бешенстве. Ведьмак, выпустив незримые нити, подпитывал ненавистью передние ряды, отчего воины становились безумными берсеркерами. Медведич, так запавший в душу Недоли, умело бился подле Ярослава. Звон металла схлестнувшихся мечей, крики, в кровь изрубленные руки и лица. Столкнувшись грудью на грудь, воины ударились щитами, мечи кололи, отыскивая незащищенные латами просветы. Убитые и раненые не могли упасть наземь, зажатые с двух сторон безумным натиском. Вдруг сверкнуло острие копья и, скользнув поверх щита медведича, вонзилось ему в горло.

Недоля отшатнулась, прерывая мучительное видение, и закричала:

— Нет!!! Кто? Покажи мне, кто его убьет!

Стоян насмешливо посмотрел ей в глаза, недовольно скривив губы.

— Ты о долге перед Мораной должна думать, а не об этом смертном. Кто его убьет? Ну это уж Судьбе решать. Если постараешься, то наугад, может быть, и сразишь его убийцу. Ничего в этой жизни не предсказано наверняка, все может измениться. Убей их всех, тогда, возможно, он и выживет сегодня.

Ведьмак зло расхохотался и поскакал к Ледее, внимательно наблюдавшей за началом штурма. Недоля, грязно выругавшись, побежала к переднему краю, где вовсю старались лучники. От напряжения у нее дико разболелась голова, мысли путались, превращаясь в безумные обрывки фраз.

Ворота.

Сначала должны упасть ворота. А потом, в самом начале схватки, слева ударило копье. Слева от него. Нужно искать там.

Отряд пошел на штурм. Таран в первый раз громко ударил в ворота. Ярослав, прикрываясь щитом от немногочисленных стрел, кричал, подзадоривая мужиков:

— А ну давай! А ну еще раз! И раз! Давай, мужики, город возьмем, каждому по девке! И еще раз!

Старые ворота затрещали под сильными ударами тарана. По ту сторону налегли ратники, подпирая ворота бревнами. Наконец треснули петли, и ворота стали заваливаться на защитников. Возле костра упала без памяти выдохшаяся Бобура. Она держалась до последнего, стараясь сохранить даже малейший порыв ветра. Подруги ведьмы подбежали к ней на помощь, обливая ее водой и пытаясь поддержать наговорами. Ведьмак вновь устремил свой взгляд к Древграду, выпустив вперед быстрые черные нити.

Ярослав в первом ряду ворвался в город. Громко затрещали ломающиеся о щиты древки копий. Раздались первые крики боли. Столкнувшись щитами с немолодым ратником, чье лицо было искажено ненавистью и страхом, Ярослав, подпираемый сзади живой стеной, уперся ногами. Вторые ряды, через плечи товарищей кололи мечами, пытаясь отыскать брешь. Началась утомительная напряженная возня, в которой нападавшие шаг за шагом стали отвоевывать город. Копья и мечи непрерывно кололи, пролетая мимо лица и иногда ударяясь о шлем. Наконец, отвоевав немного места, Ярослав смог выставить вперед руку с мечом и начал рубить и колоть изо всех сил. Рядом, натужно крякая при каждом ударе, дрался бородатый родич, умело отражая все вражьи удары и закрываясь щитом чуть не до самых глаз. В груди Ярослава словно разорвалось сердце, и ярость выплеснулась, растекаясь по жилам. Он будто превратился в безумное животное, бешено нанося удар за ударом. Враги перед ним стали падать один за другим, и он продолжал двигаться дальше, спотыкаясь об их тела. Его руки, словно забыв о рассудке, наносили удары сами по себе. Выше щит, ответный удар, щит, удар. Его клинок безошибочно находил у врагов незащищенные места. Вдруг городские ратники стали разбегаться в стороны, давая дорогу конной дружине. Ярослав стиснул зубы от бессилия, — сейчас станут топтать копытами.

Ведьмак нахмуренно оглянулся назад. День пролетел незаметно. Солнце садилось за его спиной, близилась ночь. Глупо ночью продолжать сражение на узких улицах города. На каждую сотню гарнизона ляжет две сотни его воинов. Такие жертвы ему не нужны. Отцепив от пояса охотничий рог, он трижды протрубил войскам сигнал отхода. Ничего, ворота горожанам уже не восстановить. Завтра у Древграда будет новый хозяин.

Авангард медленно отходил от города, выставив впереди копейщиков и яростно отбиваясь от конной