царя на истинный путь, едва не плакал. Вся его мудрость была бессильна перед влиянием жрецов на Рамуноса. С каждым годом они укрепляли свои позиции, заставляя царя поднимать глаза к звездному небу и рассказывая ему небылицы о предначертанном богами величии. И молодой царь внимал им, памятуя о словах пророчества. И, как назло, сбывалось все, о чем говорили ему жрецы. Даже сегодняшний визит древлян они предвидели еще год назад.
Отпирая дверь в царскую сокровищницу, визирь недовольно покосился на любопытного стража, поглядывающего ему через плечо.
— Пшел вон, пес! Сияние злата вредно для слабого разума.
Испуганный воин поспешно отвернулся, лишь крепче стиснув в руках копье и бессмысленно вглядываясь в глубь длинного коридора. Войдя в сокровищницу, визирь грустно вздохнул и устало присел на один из сундуков. Лишь здесь, скрывшись от посторонних глаз, он позволил себе тихо прошептать:
— Быть войне. Эх, Рамунос, что же ты наделал, сынок! Отравили проклятые жрецы твой мудрый разум. Ты стал жаден и слеп с тех пор, как начал думать о звездах, а не о людях своего народа. Эх, Рамунос…
Поднявшись с сундука, визирь взял в руки чашу, принялся собирать дары для ненавистного ему гостя.
Двери дворца распахнулись, и десятки рядов хаттских воинов расступились в стороны, пропуская начальника стражи. Водрузив ладонь на рукоять кривого меча, Крам уверенно направился к ожидающим на городской площади древлянам.
Стоян и его уставшие волки, не слезая с коней, терпеливо дожидались приглашения царя Рамуноса. Едва завидев приближающегося к ним воина, ведьмак с любопытством стал разглядывать его могучую фигуру. Широкие плечи Крама бугрились неимоверными мышцами. Наполовину выбритый череп с собранными в косу остатками волос блестел бисером пота в лучах палящего солнца. Прикрыв глаза, ведьмак потянулся к воину всем своим сознанием, пытаясь разгадать его истинную сущность. Улыбнувшись, Стоян прошептал:
— Вы истинные потомки атлантов. Вы по-прежнему поклоняетесь силе, наплевав на мудрость. — Открыв глаза, он громко расхохотался, чувствуя, как дрогнул воин от его незримого прикосновения. — Говори! Не заставляй меня ждать!
Крам остановился, смерив Стояна недовольным взглядом. Через мгновение его наглые карие глаза дрогнули под испытующим взглядом ведьмака, и он произнес, заикаясь:
— Си… Сияющий Рамунос ждет вас. — Крам опустил взор, уставившись на сапоги всадника. Теперь это уже не был взгляд сильного воина — это был взгляд побитого пса, боящегося хозяйской палки. — Вашим воинам дадут кров и пищу. Следуйте за мной, царь Стоян.
Спрыгнув с коня, ведьмак направился ко дворцу, окруженному многочисленной стражей. Гордо расправив плечи, Стоян взмахнул руками, молчаливо приказывая воинам расступиться. Копейный строй пошатнулся, испуганно расступаясь на пути странного воина-царя. Могучие хаттские стражи опускали перед ним взгляды, словно трусливые шакалы, столкнувшиеся с матерым волком. С торжествующей улыбкой ведьмак уверенно вошел во дворец. Оставались сущие пустяки — одолеть вожака этой шакальей стаи.
Стоян переступил порог Изумрудной залы, в коей Рамунос принимал самых почетных гостей, и окинул брезгливым взглядом вычурную обстановку царских покоев. Огромные колонны из зеленого мрамора подпирали высокие своды потолка. Причудливая мозаика пола сливалась в рисунок морского прибоя. Бирюзовые волны словно подкатывались к ногам гостя, распадаясь мелкими каплями мозаики. Овальный бассейн в центре залы лучился сиянием морской волны и смехом плещущихся в нем наложниц. Ведьмак мельком задержался взглядом на их прекрасных медных телах. Воспоминания былых лет, прожитых с атлантами, нахлынули на него, заставив сердце учащенно забиться. С трудом оторвав взгляд от девичьих забав, ведьмак направился к хаттскому царю, возлегающему на ложе из мягких подушек. Суетливые слуги сновали туда-сюда, расставляя перед повелителем блюда со всевозможными яствами. Рамунос приветливо улыбнулся Стояну, прикоснувшись ладонью к груди.
— Приветствую тебя как брат брата, древлянский царь. Окажи мне честь, желанный гость, раздели со мной трапезу.
Рамунос взмахнул рукой в приглашающем жесте, указывая на место напротив себя. Приложив ладонь к груди, Стоян произнес, так же приветствуя хаттского царя как равного:
— Как брат к брату. Гостеприимство хатти не имеет границ, равно как и их величие.
Благодарно кивнув, Рамунос бросил мимолетный взгляд на плещущихся в бассейне наложниц.
— Отведай наших угощений, великий воин. Тебе нужно набраться сил, ведь дорога твоя была дальней. Хочешь какую-нибудь из них? — Рамунос улыбнулся Стояну в сторону бассейна. — Видел твой взгляд, брат. Мой дом — твой дом, потому что, как ты изволил заметить, мое гостеприимство не имеет границ.
Потянувшись к блюду с фруктами, Стоян криво усмехнулся, отрывая виноградную гроздь.
— Я благодарен тебе, Рамунос, но воин не должен так жить. Такую жизнь может позволить себе лишь победитель, почивающий на лаврах. А моим победам еще лишь суждено свершиться.
Хаттский царь понимающе кивнул и хлопнул в ладоши. Двое рабов внесли в зал тяжелый ларец, украшенный самоцветами. Поставив его перед ведьмаком, слуги беззвучно удалились. Рамунос откинул с ларца крышку, внимательно наблюдая за реакцией Стояна. Ведьмак лишь мельком окинул взглядом холодное сияние золота и самоцветов и вновь вернулся к еде. Через мгновение Рамунос произнес:
— Твое лицо — лицо мужественного воина. Я не вижу на нем следов жадности. Прими мои дары как залог долгой и крепкой дружбы между нашими народами. — Чуть помолчав, Рамунос коснулся рукой злата, спросив: — Одного не могу понять. Скажи мне, брат, почему ты восстал против Империи? Неужели сытая жизнь не прельщает тебя?
Ведьмак неторопливо продолжал ощипывать виноград, поглядывая на веселящихся в бассейне девушек. Хитер Рамунос. Хитер и скрытен в своих помыслах. Дарами одаривает, женщин предлагает. Наконец, обернувшись к хатти, ведьмак усмехнулся.
— Не ищи во мне слабину, Сияющий Рамунос. Нет ее во мне. А сытость… Что есть сытая жизнь? Овца ведь тоже сыто живет, обогащая пастуха шерстью и мясом. Настоящий мужчина не должен уподобляться овце. — Он впился в Рамуноса пристальным взглядом, добавив: — Многих испепелило сияние золота. Когда-то и ваши предки пресытились благами сытой жизни. Ни к чему хорошему это их не привело.
Щеки Рамуноса запылали гневом, едва пробиваясь сквозь оливковый окрас кожи. Отведя от Стояна взгляд, хатти произнес:
— Не тебе судить о жизни Великих. Они высоко поднялись, прежде чем рухнуть в бездну. Что ты можешь знать об их подвигах…
Глаза ведьмака сверкнули гневным величием, и он прорычал:
— Все ведаю, Рамунос. Они хотели сорвать запретные печати и взойти по Золотому Пути. Они хотели стать равными Богам. — Стоян протянул руку к ларцу, взял в ладонь крупный красный рубин и стиснул его в кулаке. — Они забыли, что не в злате сила — кровь многократно сильней! Я, Верховный Жрец, даровавший твоим пращурам бессмертие!
Испуганный Рамунос открыл в удивлении рот, видя, как из сжатого кулака Стояна потекли ручейки крови. Воздух колыхнулся от творимой ведьмаком ворожбы, и его речь медленно нахлынула на царя хатти, делая его послушным воле Стояна.
— Я могу дать тебе бессмертие и власть над целым миром. Ты воссядешь на трон, достойный потомка Атланта. Ты хочешь этого, Рамунос? Посмотри мне в глаза!
Взгляд Рамуноса встретился с холодными глазами ведьмака. Втягивая голову в плечи и чувствуя себя мышью под взглядом удава, хаттский царь покорно кивнул. Ведьмак расхохотался, одобрительно похлопав его по плечу. Поднявшись с подушек, он направился к бассейну с наложницами. Гостеприимство хатти не знало границ.
Глава 10
