– Очень нервный дядя, – сказал Рис. – Он всегда такой нервный? Или временами находит? На меня, например, временами находит.
Ему никто не ответил.
– Пойдем, – я потянул сына за руку. – А то не уйдем до дождя.
– Я вас провожу немного, – сказал архитектор. Ему, видно, хотелось загладить неловкость.
Блондинка протянула Рису ладонь.
– Держи! Крепись и будь героем!
– Мы больше никогда не увидимся? – спросил Рис.
– Обязательно увидимся. Вы на кордоне остановились?
– Ага.
– Ну вот и приходите на этот остров. Мы сюда каждую пятницу приезжаем. Часов в восемь – уже здесь. Придете? – Блондинка дотронулась до моей руки.
– Придем.
– Точно?
– Точно.
– Я сварю тогда холодец.
Я рассмеялся.
– При чем здесь холодец?
– Разве вы не любите холодец?
– Люблю.
– Тогда в чем же дело?
– Действительно, ни в чем.
– Вот и прекрасно… – Блондинка Нина отвернулась и пошла к палатке.
Рис оперся на костыль, поджал левую ногу и сделал скачок, потом другой. Архитектор пошел со мной рядом.
– Я вам покажу развилок, – сказал он. – Здесь будет развилок. Одна дорожка пойдет в сторону станции, а другая на кордон.
– Не стоило себя утруждать. Мы бы сами разобрались.
– Какой это труд? Мне приятно поговорить со свежим человеком. Мы уже все друг о друге знаем. Не успеет кто-нибудь рот раскрыть, а уже догадываешься, что он скажет.
– Подождите! – донеслось до нас.
Мы остановились. К нам быстро шла женщина в цветной косынке, жена инкассатора. В руках она держала бушлат.
– Это вам… Гена передал… Вашему мальчику… Он очень теплый…
– Ну что вы, в самом деле! – Я решительно отвел руку с бушлатом. – Нам не надо. У нас все есть. Через час мы будем дома.
– Возьмите, прошу вас.
– Бушлат – это вещь, – сказал Рис. – Чего ты, пап, отказываешься?
– Возьмите, – сказал архитектор. Он сказал это как-то особенно, и я невольно взял бушлат из рук женщины.
– Благодарю вас.
– Приходите к нам еще…
Женщина повернулась и быстро ушла.
Из травы впереди нас неслись звуки музыки. Мы поравнялись с Радиоманом. Тот лежал на спине, поставив приемник на свою цыплячью белую грудь, и дергал плечами в такт мелодии. Музыка была какая-то судорожная, рваная, нервная, и движения Радиомана были такие же. Он хрипло, рывками подпевал приемнику. Мелодия убыстрялась, движения Радиомана тоже, и казалось, с младшим братом архитектора вот-вот сделается истерика.
– До свидания, – сказал я.
Радиоман не услышал. Он, наверно, и не видел нас, хотя смотрел в упор остановившимися белыми глазами.
– Дядя, до свидания. Мы пошли. – Рис пощекотал палкой грязную пятку Радиомана. – Заслушался, бедняга.
Архитектор наклонился и выключил приемник. Радиоман несколько секунд еще дергался по инерции, потом затих. Взгляд его постепенно делался осмысленным, словно глаза медленно размораживались.
– А-а, это ты, хулиган… Ты еще здесь?
– Мы уходим. До свидания.
