– Что-то наподобие. Пираты.
– Но река замерзла.
– Мы ледяные пираты.
Рудаков забыл уже, когда шутил с женщинами, и сам удивлялся, что у него получалось.
Нина имела привычку смотреть прямо в глаза. Они у нее были зелеными, чуть продолговатыми, как у горянки. Узкое платьице обтягивало еще не сформировавшуюся фигурку. Лицо у Нины в хрустальном свете люстры выглядело очень бледным, почти голубым. Волосы какого-то неопределенного цвета. Пыльного что ли, пепельного…
Громов и человек из центра танцевали рядом. У них получалось значительно лучше, чем у главного бухгалтера. Особенно у Геннадия Александровича. Тот ловко выделывал па, делал замысловатые движения руками. Лицо его оживилось, белый свитер приятно оттенял румянец на щеках. Брюнетка старалась от него не отстать. На них смотрели.
Когда аккордеонист кончил играть, Нина осталась возле Рудакова.
– Я вас не отпущу, – сказала она. – А то сразу уведут. У нас тут бабье царство.
– Меня не уведут, – сказал Семен Петрович.
– Вы себе не нравитесь?
– Нет.
– Напрасно. Вы вполне видный мужчина. Вам бы только живот убрать.
Рудаков невольно покосился на свой живот. Действительно, арбуз что надо. И вообще, что она нашла в нем? Уже давно главбуху женщины не говорили комплиментов…
Блондинка и брюнетка тоже после танца не отпустили своих кавалеров.
Танцевали до перерыва. Аккордеонист положил инструмент на стул, вытер пот со лба рукавом. Все время он посматривал на Семена Петровича, и Рудаков не удивился, когда паренек направился прямо к нему.
– Выйдем, – хмуро кивнул аккордеонист в сторону двери.
– Зачем? – спросил главный бухгалтер, хотя прекрасно знал зачем. Сам не раз так делал в молодости.
– Поговорить надо.
– Пойдем, – спокойно сказал Рудаков, шевельнув плечами.
Внутренне он усмехнулся. Для полноты впечатлений не хватало только драки. Если бы часов пять назад, когда Рудаков сидел в бухгалтерии в своих сатиновых нарукавниках и вертел ручку арифмометра, ему сказали, что он будет драться из-за зеленоглазой девчонки с пепельными волосами, главбух не посчитал бы нужным даже улыбнуться.
– Петя, ты смешон, – сказала Нина строго. – Иди выпей чаю и успокойся.
Аккордеонист злобно посмотрел на Рудакова, но послушно ушел, бормоча себе что-то под нос.
– Ухажер? – спросил Семен Петрович.
– Так… – обронила Нина.
– Эй, – сказал Громов громко. – Путешественники и ваши дамы! Как вы смотрите на шашлык?
– Откуда шашлык? – удивился Семен Петрович.
– От медведя, – усмехнулся главный инженер. – Ну так как?
– Положительно – смело ответила Нина.
– Тогда одеваться и на улицу! – скомандовал главный инженер.
Женщины побежали в палату одеваться, а мужчины пошли к машине. У дверей главбуха тронул за рукав аккордеонист. Он курил, небрежно привалившись к косяку.
– Слышь, фраер, – прошипел брошенный ухажер. – Ты больше здесь не появляйся, а то ноги повыдергиваем.
– Посмотрим, кто кому, – бросил Рудаков. Почему-то ему 6ыл приятен и этот взъерошенный обиженный мальчишка, и эта глупая перепалка из-за зеленоглазой девчонки.
В машине разместились с трудом. Нина села рядом с Рудаковым, втиснулась между ним и дверцей, обхватила для устойчивости Семена Петровича за шею рукой. Главбух отвернулся в сторону, чтобы не дышать на девушку водкой.
Оказалось, что у шофера Толи есть все для шашлыка: и мясо, и специи, и даже шампуры. В невысоком ельничке разожгли костер, выпили по стаканчику ради знакомства и стали жарить шашлыки. Женщины весело смеялись.
Для них, пленниц заброшенного в снегах санатория, новые знакомые, костер, шашлыки казались неожиданно свалившимся волшебством.
Нина все время держалась возле Семена Петровича: то попросит его подержать шампур, то разрезать на ладони луковицу.
Потом они пошли собирать сушняк. Было тихо, и голоса у костра, треск пламени разносились далеко по лесу. Над соснами повисла огромная яркая луна. Ее свет был так силен, что черные тени на белом снегу, если слегка прищурить глаза, казались солнечными.
