– Я тебе серьезно. Привет супруженции и Папаше.
– Дмитрий Юрьевич…
– Я не Дмитрий Юрьевич. Я Петр Кириллович. Коньшин Петр Кириллович. Все. Не мешайте мне спать. Завтра рано вставать.
Щелчок. Гудки. Петр Кириллович вышел на улицу, глянул на свои окна. Ах, черт возьми! Ну и дела! Третий этаж. Ни сверху, ни снизу не достанешь. Вдруг в его квартире погас свет. Все. Завалился спать. Теперь не поднимешь никакими силами. Коньшин уныло стоял около телефонной будки. Что же делать… Не обращаться же в милицию… Будут ломать дверь… Скандал… Спать в сквере, на скамейке?.. Обязательно заберут… Подозрительная личность… В халате, тапках… Попроситься к соседям? Стыдно… Куда ни крути, а придется звонить Рыжей Доцентше. Коньшин помнил домашний номер своего начальника.
Доцентша сразу взяла трубку, словно ждала звонка.
– Это я, Коньшин, – сказал Петр Кириллович. – Мы тут немного выпили с вашим мужем… Он шутку такую пошутил… Закрылся в моей квартире и завалился спать… А я на улице… Вот не знаю, что делать…
Полминуты трубка молчала.
– Ах, паразиты… – послышалось в трубке. – Я так и знала, что насосались… Симпозиум… Ну я покажу вам симпозиум… Будить его бесполезно… Теперь станет дрыхнуть до полудня… Езжайте ко мне. Возьмите такси.
– Я в банном халате… и тапках на босу ногу… И денег нет…
Короткое раздумье. Потом решительный голос:
– Хорошо. Скажите мне адрес. Я сейчас приеду.
Коньшин назвал улицу и дом, объяснив, как лучше ехать.
Через полчаса напротив остановилось такси. Рыжая Доцентша вышла решительно из такси, в руках у нее был целлофановый мешок.
– Вот, – сказала она, даже не поздоровавшись. – Это костюм. Переоденьтесь в подъезде, и едем ко мне.
Коньшин взял мешок, зашел в подъезд и переоделся в завлабовский костюм, рубашку, галстук, носки и ботинки. Костюм оказался тесноват, ботинки велики, галстук не доставал до живота, не хватало какой- нибудь нелепой шляпы, чтобы окончательно превратиться в клоуна.
Петр Кириллович сложил у своего порога халат, тапки и вышел па улицу. Доцентша курила сигарету, прислонившись к капоту такси. Увидев Коньшина, она глубоко затянулась и бросила сигарету в урну.
– Поехали.
– Я не поеду.
– Почему?
– Так… Я лучше посижу в сквере. До утра… А потом подстерегу его у дверей. Как только он откроет дверь, я ногу вставлю…
– Но всю ночь…
– Ничего… Я терпеливый.
– Езжайте, – сказала Доцентша шоферу. Она открыла сумочку и сунула в окошко купюру: – Спасибо.
Машина рявкнула и унеслась. На повороте она подмигнула зеленым глазом.
– Посидим в сквере, – в голосе Доцентши был почти приказ.
Они перешли через дорогу, немного прошли по дорожке и, не сговариваясь, сели на скамейку под огромным цветущим кустом сирени.
– Да, пожалуй, вы правильно сделали, что не поехали, – сказала Доцентша. – Иначе могла произойти какая-нибудь глупость. Не терплю глупостей и неожиданностей. Все должно быть заранее предусмотрено и обговорено. Как вы считаете?
– У меня другой характер. Я, наоборот, люблю, случай, неопределенность, приключение…
– Издержки холостяцкой жизни.
– Нет… От рождения.
Доцентша закурила, протянула пачку Коньшину:
– Согрейтесь.
Он неумело закурил. Запах дыма мешался с сильным, влажным от росы запахом сирени.
– Если вы любите приключение, почему же тогда не поехали? Боитесь меня?
Петр Кириллович немного подумал.
– Только не врите.
– Если быть честным – да.
Они долго молчали. Рыжая Доцентша потушила сигарету о доску лавочки и сразу же закурила другую. Потом она сказала:
– Это я во всем виновата. Мой рассудочный характер. Мне надо было применить обычные женские штучки, которые проверены веками: пофлиртовать, пококетничать, отпустить вам парочку комплиментов.
