– Нисколько. Я одинокая, как вы, и вы это знаете.
Певица пела:
– Тать-а-нин де-нь…
– Татьянин день! – вслед за ней рявкнул оркестр.
«Как спелое яблочко, – подумал Петр Кириллович. – Как румяное наливное яблочко. Висящее на тоненькой веточке…»
– Я бы не хотел вас потерять, – сказал Петр Кириллович.
– Мне бы тоже не хотелось… У вас есть карандаш? Я могу вам дать свой карандаш. У меня отличная память, в школе по арифметике я получала одни пятерки.
Коньшин назвал номер. Света тут же повторила цифры. Потом обняла его за шею и шепнула ему на ухо:
– Счастливый номер…
– Да?
– Да… Очень счастливый… Я сложила, перемножила и разделила. И все равно счастливый. Это очень редко бывает.
– А корень не догадалась взять?
– Корень… Нет… Но я дома попробую, – Света сказала это совершенно серьезно.
– Откуда вы взялись такая…
– Какая?
– Такая… Но главное, как вам удалось остаться такой? Вы живете с мамой и папой?
– Нет… Я в общежитии. Я сама с Украины. Разве вы не заметили? Я говорю нараспев.
Он и в самом деле не заметил, что Света не говорит, а словно поет слова.
– У нас очень красиво… Особенно когда цветут сады. Так пахнет… Кружится голова… Как жаль… нас на лето в Москве… на практике… У нас очень красиво. Особенно когда цветут сады… Кружится голова… Как жаль… Нас на лето в Москве… На практике…
Она не договаривала предложений. В песне почти всегда не договаривают предложений.
– Отец?
– Мой отец алкоголик, – просто сказала она. – Лечится принудительно. Я очень ненавижу пьяных.
Эти слова она сказала отрывисто, они не были похожи па песню.
С минуту они танцевали молча. Петру Кирилловичу почему-то стало стыдно, что он сегодня много пил.
– Тать-а-нин… день… Так легко… Ведете…. А к телефону… Никто… Кроме вас…
Он погладил девушку по длинным вьющимся волосам. Волосы были нежные, как хохолок у початка молодой кукурузы.
– Нет.
– Вы и вправду…
– Я живу один.
– Но были…
– Да… Был…
– Вам жарко…
– Вы устали…
– Разрешите, я…
Света достала из кармана сарафана платочек и промокнула Коньшину лоб. Платочек пах дешевыми духами.
«Я ей куплю самые дорогие духи, – подумал Петр Кириллович. – Если попадутся, французские… Вот будет радости…»
– Пойдемте посидим, – сказал Коньшин.
– Вам плохо…
– Нет… Но слишком душно. И чересчур шаркают подошвами. Если вдуматься, какое глупое занятие: собрались десятки людей, вцепились друг в друга и шаркают подошвами…
Света рассмеялась:
– И в самом деле. Я никогда не думала об этом. А вы всегда во все вдумываетесь?
– Не всегда, но часто. Вот наша встреча…
Они сели за свой столик.
– Вот наша встреча…
