самолетами авиационный корпус в срочном порядке передислоцировался на аэродромы к Одеру и с 24 апреля начал боевые действия на 1-м Белорусском фронте. Военный совет фронта обратился к войскам с воззванием. В нем, в частности, говорилось:
«Дорогие товарищи! Наступил решающий час боев. Перед вами Берлин, столица германского фашистского государства, а за Берлином — встреча с войсками наших союзников и полная победа над врагом. Обреченные на гибель остатки немецких частей еще продолжают сопротивляться...
Товарищи офицеры, сержанты и красноармейцы! Ваши части покрыли себя неувядаемой славой. Для вас не было препятствий ни у стен Сталинграда, ни в степях Украины, ни в лесах и болотах Белоруссии. Вас не сдержали мощные укрепления, которые вы сейчас преодолели на подступах к Берлину. Перед вами, советские богатыри, Берлин. Вы должны взять Берлин и взять его как можно быстрее, чтобы не дать врагу опомниться. Обрушим же на врага всю мощь нашей боевой техники, мобилизуем всю нашу волю к победе, весь разум. Не посрамим своей солдатской чести, чести своего боевого знамени.
На штурм Берлина — к полной и окончательной победе, боевые товарищи!..»
Для обороны Берлина Гитлер привлек все, что только мог. Каждую улицу, переулок, каждый дом нашим бойцам приходилось брать штурмом, в ожесточенных схватках с преданными и еще верящими в своего фюрера фанатиками. Рукопашные бои шли не только на земле, но и под землей — в тоннелях метро, в подземных коммуникационных ходах.
А над Берлином и его окрестностями висела густая дымка, поднимающаяся от земли: пожары и разрушения пришли под самое логово фашистского зверя. Дымы эти затрудняли ориентировку в полете, поиск экипажами заданных целей. Но выручали наземные радиостанции, наводящие самолеты на объекты бомбометания, а также сигналы, подаваемые атакующими частями...
И в эти горячие дни моя связь с родной дивизией не прекращалась. Из писем друзей я узнавал о боях гвардейцев на 3-м Белорусском фронте в Восточной Пруссии, о том, как они штурмуют «неприступные» кенигсбергские укрепления, суда и портовые сооружения немцев в порту Пиллау, громят вместе с наземными войсками земландскую и курляндскую вражеские группировки.
С большим волнением и гордостью читал я письмо Бориса Сергеевича Харабадзе. Мой преемник рассказал в нем о мужественном поступке командира эскадрильи 119-го бомбардировочного авиаполка капитана С. В. Барсукова и штурмана капитана Мазитова. После бомбардировки железобетонных фортов Кенигсберга их самолет поразил зенитный снаряд. Летчик капитан Барсуков получил ранение в оба глаза и перестал видеть.
По подсказке штурмана, не растерявшегося в труднейшей обстановке, летчик вывел плохо управляемый подбитый самолет на свой аэродром и произвел посадку.
Через некоторое время из полевого госпиталя мне прислал письмо сам капитан Барсуков. Он с радостью сообщал, что зрение ему восстановили, что скоро он снова встанет в боевой строй.
Приятно было узнать об успехах дивизии и из приказов Верховного Главнокомандующего: ее наградили орденом Суворова II степени. И то сказать: гвардейцы 3-й бомбардировочной прошли от Подмосковья до берегов Балтики, обрушили на врага почти 5 миллионов килограммов бомб!
А для авиаторов 1-го польского смешанного авиакорпуса день 3 мая 1945 года стал последним днем их боевой работы. В приказе командира корпуса генерала Ф. А. Агальцова так и определялись задачи частям на ближайшие дни: «Восточнее р. Хавель не бомбить и западнее р. Эльба не «летать»...
День Победы корпус встретил на аэродромах северо-западнее Берлина. Эту долгожданную весть мы услышали по радио. Неописуемому восторгу, великой радости поддались все вокруг! Радиоточки и радиоприемники, имеющиеся в распоряжении полков, работали на полную звуковую мощность, а радиопередачи, против обыкновения, передавались всю ночь. И в штабе корпуса не выключался радиоприемник. Эфир клокотал, на разных языках дикторы прославляли Победу над заклятым фашизмом. Торжествовал весь мир.
Вскоре после 9 мая наш корпус перебазировался в Польшу, где штаб был расформирован. Польские авиаторы остались у себя на родине, и мы стали готовиться к возвращению в родные края. Мой путь тогда лежал в далекий Иркутск, где предстояло принять должность заместителя командующего ВВС по политической части Восточно-Сибирского военного округа.
...Летит наш поезд на восток. Поздний вечер. В вагоне наступает тишина. От избытка чувств, от разноголосицы мыслей никуда не деться. Не спасает и то, что лежу на второй полке купейного вагона с закрытыми глазами, заставляю себя уснуть. Нет, сон не приходит. Думаю о том, какое же это великое благо — мирная тишина вокруг, мирное, отдыхающее от огня, грома и дыма, усыпанное звездами небо. Война позади. Бои окончены. Но я еду продолжать ратную службу, еду на восток, чтобы снова летать — беречь небо родного Отечества.
Список иллюстраций
