обладать достаточным воображением, а у Виталия таковое отсутствовало – это Даша давно проверила на практике.
Даша машинально подняла трубку и набрала номер, который странным образом отложился в памяти, хотя пользовалась она им всего раз. И, вообще, вчерашний день, прошедший в каком-то тумане, рождал в памяти очень противоречивые эмоции, поэтому она молча дышала в трубку, думая, положить ее сразу или все же сказать что-нибудь.
– Даш, я знаю, что это ты. Говори, я тебя слушаю.
– У меня есть продолжение египетских записей…
– Приезжай. Я как раз работаю. Знаешь, я прочел и твою книгу, и его заметки – кое-что безумно интересно! Я сейчас увязываю все это в кучу – классно получается. Приезжай.
То, что Женя даже не намекнул на вчерашнее, с одной стороны, обрадовало Дашу (ведь все-таки ездила она не за тем, что произошло в итоге), но, с другой стороны, внутри шевельнулась крошечная обида – получалось, для него их отношения совсем ничего не значили, тогда зачем оно было?.. Но, несмотря на возникшие противоречия, она знала, что поедет. Куда ей еще деваться?
– Хорошо, я сейчас, – она хотела добавить «…с условием, что мы не будем…», но язык почему-то не повернулся закончить фразу. Она положила трубку и подняла глаза, наткнувшись на собственное изображение в зеркале.
Женя вернулся к столу. Сегодня у него даже не возникло мысли о предстоящей встрече, как о некоем выдающемся событии – он был занят противостоянием Алексы и Витуса, трагической безысходностью Анхесенамон, безуспешными (он не знал, но предчувствовал это) стараниями верного Синатхора. Сейчас ему, словно дрова для топки, нужен был материал, а не женщина.
Когда услышав звонок, Женя открыл дверь, Даша даже растерялась. Перед ней стоял совсем другой, можно сказать, незнакомый человек. В отличие от вчерашнего, милого и внимательного, этот был небрит, а его отсутствующий взгляд из-под покрасневших век равнодушно блуждал поверх ее головы. Сначала Даша не поняла, что там можно искать, но потом вспомнила их первую встречу и решила, что он опять пил, правда, запах перегара отсутствовал напрочь. Наконец она догадалась – он просто боится, что глаза закроются сами собой и поэтому бездумно таращит их в пространство.
– Что с тобой? – она пыталась решить, нужна ли здесь сегодня или нет.
– Ничего, – Женя пожал плечами и попытался улыбнуться, – после того, как прочитал записки твоего мужа, работал весь день и всю ночь… смотри, – он направился в комнату, а Даша осталась в коридоре, выискивая взглядом знакомые тапочки. Наконец, увидела их, задвинутыми под шкаф, и вздохнув, начала расстегивать шубу.
Прежде, чем войти в комнату, она механически поправила перед зеркалом прическу.
– Видишь? – Женя гордо указал на раскиданные по полу листы. Еще в комнате висела густая пелена табачного дыма, и Даша, не привыкшая к табаку, даже закашлялась.
– Форточку можно открыть? Извини, но иначе я задохнусь, – стараясь не наступать на рукопись, она подошла к окну.
– Открой, – Женин голос стал обиженным – вроде, она обратила внимание на сущую мелочь, не заметив главного, – нет, ты видишь! Здесь четыре главы! Больше семидесяти листов!.. Давай, что ты еще принесла.
Даша достала записи мужа. Схватив, Женя жадно развернул их, плюхнулся на диван и лишь через минуту спохватился.
– Присаживайся.
Даша опустилась рядом, стараясь не касаться его, ни рукой, ни плечом. Она внимательно изучала лицо, которое в своем вчерашнем порыве не успела толком рассмотреть, и увидела, что веки его дрожат от напряжения. Женя уже не справлялся с их тяжестью, а тело начало безвольно клониться в ее сторону. Еще мгновение… она не успела подставить руки, когда Женина голова уютно опустилась к ней на колени. Поджав ноги, он втащил и их на диван. Глаза окончательно закрылись, а «дневники Виталия» медленно спланировали в общую кучу.
Что делать дальше, Даша не знала. В первую очередь ей мешали собственные руки. Осторожно, словно боясь обжечься, она коснулась Жениных волос. Ничего страшного не произошло. Уже смелее она погладила их, аккуратно разбирая на пряди. Оказывается, для ее рук нашлось-таки приятное занятие…
Так прошло минут десять. Даша в подробностях изучила обстановку комнаты; с ужасом представила, как можно за ночь даже просто исписать семьдесят листов, а если еще наполнять их складным содержанием, то это просто нереально. Хотела поднять хоть один листок и посмотреть, что же там написано, но тогда пришлось бы потревожить эту умную голову. Она снова опустила взгляд на бледную щеку с пробившейся за сутки щетиной и подумала, что это даже здорово, когда он ничего не говорит, ничего не делает, доверившись ей полностью.
Мысленно произнесенное уменьшительное, вызвало такую бурю эмоций, какую она не испытывала даже во время их близости. Захотелось наклониться и самой поцеловать его, но, к сожалению, ее тело не могло изогнуться подобным образом.
Дашу удивило, что все ее мысли протекают в прошедшем времени.
Страницы были пронумерованы, хоть и валялись в абсолютном беспорядке. Собрав их все, она уселась подле дивана и стала раскладывать по порядку. Беглый неразборчивый почерк не позволял вникнуть в содержание, но это сейчас и не главное (она прочтет все в изданном варианте) – важно, что она вносит свою посильную лепту в его труд.
Наконец комната обрела относительно нормальный вид.
