четырехкастовой системы, но только «снизу». Их традиционно называли «чандала» или «парии». «Чандалы» считались проекциями нижних подчеловеческих состояний на человеческий план, и индусы вообще не относили к человеческому роду. Чандалам запрещалось участвовать даже в самых низших уровнях общественной жизни, т. к. согласно представлению индуизма, не иметь касты, значит вообще не являться человеком, тем более, что каста в индуизме называется «варна» ('качество', 'цвет') и отсутствие «качества» (имеется в виду человеческое качество) означает выпадение из сферы человеческого. Чандалы считались наделенными вместо человеческой души некой иллюзорной химерой и чаще всего рассматривались как воплощение низших демонов, асур, ракшасов, якшей или оборотней. С точки зрения гун, чандалы относятся к низшим слоям тамаса, где даже плотные формы распадаются и растворяются в количественном, материальном «ничто».
Иерархия каст трансцендентна вертикальным образом. Согласно индуистским доктринам, если в течение цикла воплощения на данном конкретном уровне существо полностью реализует свои кастовые возможности, то оно отождествляется с самим царем мира, с архетипом, с кастой хамса, покидает область относительных существований и навсегда выходит за пределы кастовых различий. Если оно проходит реализацию частично, то после смерти может улучшить свою касту, проявившись в новом космическом секторе (высшем по сравнению с предыдущим). И если, наконец, кастовая реализация вообще не произошла, после смерти кастовость может ухудшиться. Но все это касается только 'личного имени', «нама- наумика», существа, которое в момент смерти преступает предел данного уровня (трансцендирует его). С точки зрения самого этого уровня, каста существа остается неизменной вплоть до смерти, т. к. здесь она связана с «нама-гаутрика», «фамильным» или 'родовым именем', служащим непрерывным психогенетическим полем, смысл которого состоит именно в его имманентной неизменности, в противостоянии разрушительным хаотическим энергиям тамаса.
Это соображение делает очевидным всю бессмысленность желания перейти из одной касты в другую, т. к. это было бы отрицанием всей логики кастового деления. Смена касты возможна только через порог смерти, являющейся точкой разрыва цепи существований, и более того, эта смена есть отнюдь не лучший выход, т. к. в рамках одной и той же касты при ее полной успешной и окончательной инициатической реализации человеческое существо сможет добиться гораздо большего в течение одной жизни, нежели «откладывая» эту реализацию на потом. В этом состоит «спасительный» аспект кастовой системы, с точки зрения метафизики, т. к. он позволяет существу избежать бесконечных скитаний по гигантским спиралям плотного и тонкого космоса и сразу соединиться с великим архетипом, вращающим колесо бытия.
Глава XIII. ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЙ ГНОЗИС
Метафизическая картина полноты реальности может быть рассмотрена с двух принципиальных позиций. Первая позиция — это та, которой мы придерживались на протяжении всего нашего изложения. Находясь в ее рамках, метафизика видится как «синхронный» одновременный комплекс, разделенный на иерархические уровни и проявляющийся в разнообразных циклах — действительных (в двух низших мирах — бхур, бхувас) и принципиальных (в мирах сверхформальных и непроявленных). При этом конец каждого из циклов на данном уровне соответствует началу нового цикла на другом уровне и т. д.
Параллельно с описанием наиболее значительных соотношений внутри метафизики, мы достаточно ясно, на наш взгляд, определили вектор трансцендентной, инициатической ориентации, вертикальной или перпендикулярной по отношению к любому конкретному метафизическому уровню, вплоть до самых вершин чистого бытия. Итак, мы очертили «одновременно» комплекс метафизического утверждения и наметили вектор его инициатического, трансценденталистского преодоления. Но несмотря на внутриметафизическую законченность изложения этой темы, мы оставили без внимания один крайне существенный момент, соответствующий второй принципиальной позиции, которую можно определить как позицию телеологическую, т. е. концентрирующую свое внимание на телосе, «конце» или «цели» (имеется в виду на конце и цели онтологии и метафизики). Если первая позиция соответствует традиционному ответу на вопросы 'что?' и 'как?', то вторая должна однозначно дать ответ на вопрос: 'зачем?' или 'почему?' Этот вопрос обращен не столько к утверждению метафизической данности, сколько к ее причине и ее смыслу, т. е. непосредственно к тому, чьей тайной вестью является вся метафизика.
Учение о конце бытия — телеология (учение о цели) или еще точнее эсхатология (учение о конце) — концентрирует в себе наиболее важные параметры духовной проблематики. Совокупность общих принципов этого учения может быть названа эсхатологическим гнозисом. Мы приведем ниже в общих чертах основные характеристики этого гнозиса, для того, чтобы закончить разбор путей абсолюта.
Эсхатологический гнозис ориентируется на особое уникальное метафизическое событие, которое ранне-христианские гностики называли 'свершением всех свершений'. Это «событие» происходит не в одном из уровней метафизики, а захватывает их все, является единым и абсолютным для них. 'Свершение всех свершений' — это абсолютный конец, за которым не следует никакого повторения, никакого возобновления циклического развития. Это касается как проявленных миров, так и чисто принципиальных. Можно сказать, что абсолютный конец — это тот фактор, который объединяет между собой все уровни метафизики, является их общим знаменателем. В индуистской традиции это событие носит название «маха-пралайя» — 'великое растворение'.
Основной метафизический смысл 'свершения всех свершений' состоит в необходимости утверждения трансцендентного, иного, и не только как стоящего с той стороны, но и как единственного. Иными словами, великая печаль чистого бытия «рано» или «поздно» должна кончиться, и имманентность его метафизического наличия должна быть упразднена. Отличие этого великого метафизического события от конца какого-либо частного уровня заключается в том, что за ним не следует возобновления. 'Свершение всех свершений' происходит только один раз.
Отражением этого великого одноразового конца, являются все прерывные точки онтологии, все бытийные и метафизические «разрывы». Но в определенный момент совокупность накладывающихся друг на друга уровней реальности выстраивается таким образом, что концы всех частных циклов сходятся в одной точке, в точке абсолютного конца. Здесь «отраженный» и «условный» конец становится совершенным.
Сама эта точка и есть телос, цель метафизики, в которой с максимальной ясностью вспыхивает ее скрытая трансцендентная причина. Как правило, символом этой точки Традиция считает особое, последнее, замыкающее цикл проявление Божества, принципа — спасительного посланника, суммирующего в себе все логически предшествующее и обнажающего то, что было скрыто в этом предшествующем. Действие, осуществляемое этим посланником, согласно евангельскому выражению, заключается в том, чтобы 'сделать тайное явным', т. е. обнажить само трансцендентное, что возможно только при полной и абсолютной трансмутации самой сущности имманентного.
Разберем метафизическое содержание 'свершения всех свершений', начиная с самых высших регионов реальности.
Небытие как возможность по отношению к чистому бытию как к действительности выступает в качестве предела, содержащего это чистое бытие. Несмотря на то, что небытие содержит среди других тотальных возможностей возможность бытия, а значит, и его метафизический и сверхонтологический исток, оно не только может превратить чистое бытие в действительность, оно должно это сделать, повинуясь высшей и транцендентной по отношению к нему необходимости. Эта необходимость является отрицанием категории возможность как наивысшей, и утверждает за ее пределом иное, превосходящее любую возможность, даже самую всеохватывающую. В рамках самой всевозможности это выражается в том, что среди всех частных и включенных в нее возможностей наличествует возможность самоотрицания, т. е. возможность становления действительным. Эта возможность самоотрицания есть выражение метафизической недостаточности возможности или, иными словами, отражение необходимости трансцендентного или абсолютной необходимости. Поэтому появление бытия «из» небытия, помимо того, что возможно, еще и необходимо.
С другой стороны, появление чистого бытия отнюдь не тождественно необходимости, т. к. оно прямо проистекает из всевозможности небытия и сущностно является принадлежащим ему как одна бесконечно- малая его вариация, тогда как чистая необходимость абсолютным образом превосходит возможность.
