У порога дома путешественников встретили хозяева, муж и жена Ренкины. Оба были изумлены, когда за спиной своего давнего друга Джека увидели едва державшуюся на ногах благородную даму с не менее утомленной служанкой и — надо же! — воина Сенешаля, топороносца.
Пригласив путников в комнату, хозяева с разинутыми от удивления ртами выслушали историю о губительном урагане и, дружно поахав, пригласили гостей к столу.
Джек отказался за всех.
— Мы нуждаемся не столько в еде, сколько в отдыхе, — сказал он утомленным голосом. — Мы все еле держимся на ногах.
Путешественники уснули, едва положив голову на подушку, — Фарадей и Ир на хозяйской кровати, а Джек с Тимозелом — на деревянных скамейках.
Хозяева удивленно переглянулись, а затем фермерша, озабоченно поджав губы, направилась в кладовую. Когда гости проснутся, их надо как следует накормить.
Фарадей еще ни разу не видела такой удивительный, такой интересный сон. Она сидит на пригорке в роще, устремив взгляд в звездное небо и испытывая тот же восторг, что ей довелось пережить в Звездном зале у Звездных Врат. На ней простая льняная блузка. Она расстегнута. Фарадей кормит грудью младенца. Ребенок причмокивает, шевеля нежными пальчиками. Она улыбается и гладит младенца по голове. Фарадей на верху блаженства. Она склоняет голову над ребенком и напевает ему веселую песенку. Но вот на ее колени падает тень. Фарадей хмурится: ей помешали. Затем улыбается: она видит своего друга, существо с человеческим телом и головой оленя с развесистыми рогами.
— Тебе надо уйти отсюда, — говорит человек-олень. Фарадей снова хмурится.
— Нет, — возражает она. — Я не хочу. Здесь так приятно, покойно. К тому же я под твоей защитой. Я доверяю только тебе, тебе одному.
— Придет время, и ты вернешься сюда, — успокаивает человек-олень. — Тогда, если захочешь, останешься здесь.
— Нет! — восклицает Фарадей, увидев, что очертания рощи стали медленно расплываться. — Нет! Я не хочу уходить отсюда.
Тимозел тоже увидел сон. Ему приснилось, что он, обнаженный по пояс, идет через силу по заснеженному тоннелю, в конце которого его поджидает смерть. Вокруг скачут, прыгают и кривляются, позвякивая ледяными костями, странные аморфные существа. Бежать! Попытка не удается: ноги не слушаются. Тимозел подходит к концу тоннеля и видит перед собой массивную дверь, покрытую изморозью. На лбу выступает испарина, от страха лязгают зубы, но рука против воли тянется к двери. Он стучит.
— Входи! — раздается громовой голос.
Рука тянется к ручке и замирает.
— Входи! — снова рявкает тот же голос. За дверью раздаются шаги. Она отворяется.
— Нет! — кричит Тимозел.
Дверь исчезает, а вместе с ней и тоннель.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
На ферме
Фарадей медленно просыпалась, нежась в мягкой постели и вспоминая обрывки дивного волшебного сна. Но вот приятный запах свежеиспеченного хлеба вывел ее из состояния сладостного покоя, она открыла глаза и села в постели, вызвав неудовольствие Ир, которая, пробормотав что-то невнятное, повернулась на другой бок.
В комнате топился камин, в котором горели брикеты торфа (неизменного топлива, которым пользовались все фермеры, добывая торф в торфяных болотах), а на каминной полке стояли рядком кастрюли. У камина хлопотала хозяйка, а ее сыновья-близнецы, едва научившиеся ходить, возились в углу. Третий ребенок фермеров, младенец в пеленках, спал в подвешенном состоянии. Его обвязали тесьмой и повесили на крюк, вбитый в стену.
Улыбнувшись забавной картинке, Фарадей оглядела комнату. Бедность обстановки сразу бросалась в глаза. Кроме кровати — стол, скамейки, буфет, два кованых сундука да полки с домашней утварью. Зато было видно, что хозяева не умрут с голода. Со стропил соломенной крыши свисали сыры, окорока, плети лука.
— А, ты проснулась, — раздался голос хозяйки. — Проспала почти целый день, бедняжка. А твои спутники все еще спят. — Она взяла с полки чашку и, наполнив ее, протянула страдалице. — Пока не сели за стол, подкрепись. Выпей бульону.
Фарадей поблагодарила и окинула женщину взглядом.
Хозяйке фермы, женщине среднего роста с пышными формами, круглой головой на короткой шее и узлом каштановых волос на затылке, было не более тридцати, но лицо ее, загорелое и обветренное, успело сморщиться и походило на печеное яблоко. На ней было платье камвольной пряжи, обычное для крестьянок. Собранные в буфы короткие рукава обнажали по локоть руки, красные и натруженные. Одежду дополнял расписанный цветами передник.
Отведя взгляд от женщины, Фарадей поднесла чашку ко рту.
— Вам повезло, что вы встретили Джека, — сказала хозяйка. — Если бы не он, даже страшно подумать, что могло бы с вами случиться во время страшного урагана.
— Нам повезло, что у Джека такие друзья, как ты с мужем, — ответила Фарадей, поднявшись с постели и погладив женщину по руке. — Если бы не вы, мы бы замерзли, ибо уже не могли идти, или умерли с голода. Тимозел, закаленный в походах, и тот валился с ног от усталости. Ты и твой муж оказали нам великую услугу, больше которой человек не может оказать ближнему: своим великодушным гостеприимством вы спасли нам жизнь. Даже не знаю, как расплатиться с вами за доброту и участие.
— О каком вознаграждении ты говоришь? — запротестовала хозяйка. — Артор учит помогать ближнему, — женщина замолчала, а затем, ободренная прикосновением Фарадей, потянулась к ее лицу и, убрав непослушную прядь волос, проникновенно произнесла: — Миледи, ты очень красива, — фермерше еще ни разу не приходилось видеть вблизи знатную даму, и теперь, глядя на гостью, она дивилась ее белой и нежной коже.
Выпив бульон и поставив чашку на стол, Фарадей чуть поморщилась и сказала:
— Мы все очень грязные. Может быть, нам можно помыться? А потом было бы неплохо переодеться, чтобы починить свою одежду. И вот еще что, — Фарадей ненадолго задумалась, а затем, облегченно вздохнув, продолжила: — У моей служанки и вовсе нет одежды. Ты видела ее в плаще Тимозела. Служанка купалась в ручье, когда налетел ураган. Всю ее одежду унесло ветром. Может, ты найдешь что-нибудь для нее? Я с тобой расплачусь, — на Фарадей была тонкая золотая цепочка с пятью жемчужинами, которая могла с лихвой покрыть все расходы.
— Я все устрою, не беспокойся, — отозвалась хозяйка. Появление в доме дамы из общества настолько взволновало ее, что она вряд ли бы отказала, даже если бы гостья попросила отдать ей все нажитое добро.
Фарадей принялась будить Ир, которая проснулась только после основательной встряски, крайне недовольная тем, что ее разбудили, но пойти помыться не отказалась.
Хозяйка отвела их в сарай, где стояли бочки с водой. Оставив мыло, полотенца, два платья и ботинки для Ир, фермерша удалилась.
Вода оказалась холодной, и все же после нескольких минут визга, криков и негодующих восклицаний женщинам удалось помыться, помогая друг другу. Одевшись, они покатились со смеху: платья, предназначенные для пышных форм фермерши, висели как балахоны.
Когда Фарадей и Ир возвратились в дом, Тимозел и Джек сидели у камина с чашками бульона в руках. Джек напустил на лицо глуповатое простодушное выражение и снова походил на того простака, которого встретила Фарадей рядом с лагерем воинов Сенешаля. В отличие от Джека, топороносец сидел с хмурым видом. Глаза его потускнели и стали безжизненными. Заметив, что Тимозел явно не в духе, Фарадей обратила внимание и на его испачканное лицо, и на еще более замаранную одежду.
— Тимозел, — сказала она, — за домом в сарае стоят бочки с водой. Ты можешь сходить помыться и почистить одежду.
Тимозел кивнул и, допив бульон, подал чашку хозяйке, не спускавшей с него восторженных глаз. Надо же, у них с мужем в гостях не только благородная дама, но и воин Сенешаля, топороносец. Будет о чем
