только пытаюсь извиниться и объяснить?..
— Мне это показалось абсолютно уместным, — жизнерадостно ответил он. — Особенно когда ты, наконец, закончила с извинениями и объяснениями. Тебе в самом деле не за что извиняться? Знаешь, что нам обоим нужно? Одна выходная ночь. Несколько часов, чтобы забыть дурацкие проблемы и получить удовольствие друг от друга. — Увидев, как в немом протесте расширяются глаза Кейси, Алекс быстро добавил. — Не беспокойся, милая, я все расскажу тебе о Джимми Доусоне — большую, правда, часть та вычислила сама. Но после никаких разговоров на эту тему. Мы где-нибудь пообедаем, а потом... ну, там увидим. Что ты о моем предложении думаешь?
— Пожалуй, я могла бы согласиться, — немного помолчав, объявила Соломинка. — Ты любишь спагетти?
— А разве кто-нибудь не любит? — Руки Маклина сжались вокруг нее, когда горячая волна внезапно пробежала по его телу. Возникло чувство, которое имело свое имя. — Есть какой-то определенный итальянский ресторан, в который тебе хотелось бы пойти?
— Да. «Коза Кейси», — ответила она, смеясь. — Когда я была маленькая, одна неописуемая леди из Неаполя почти заменяла мне мать. Она научила меня готовить свой фирменный соус и с самого утра он кипит у меня на медленном огне, надеясь, что какой-нибудь усталый от путешествия издатель захочет попробовать домашней кухни.
— Разве ты не злилась на меня сегодня утром? — Алекс одарил мисс Макинтайр хитрой улыбкой.
— На самом деле, я воображала, как сверну тебе шею, — не колеблясь, призналась Кейси.
— И все-таки ты намереваешься пригласить меня к себе домой на спагетти?
— Несомненно. Почему бы и нет? Если ты злишься на кого-то из-за мелочи, то совсем не значит, что ты его не... — Кейси чуть не прикусила себе язык, когда захлопнула рот, осознав с изумлением, что она почти уже сказала.
— Не значит, что ты не... что? — Пульс Алекса выплясывал дикую тарантеллу.
Соломинка молчала. Она не хотела признаться мужчине в том, в чем еще не призналась самой себе.
— Что же? — настаивал Маклин.
— Если ты злишься на кого-то, это совсем не значит, что ты не можешь с ним пообедать, — лучезарно улыбаясь, вывернулась Кейси. — Да, почему бы тебе не переодеться во что-нибудь более удобное, пока я закрываю офис на ночь?
Алекс кивнул, быстро поцеловал девушку в лоб и направился вверх по ступенькам к своей квартире. Стоя под душем, а затем надевая белые хлопчато-бумажные брюки и желтую рубашку-поло, он печально размышлял над тем, почему так хотел заставить Кейси закончить предложение, и почему она отказалась дать честный ответ.
«Мы ведь хорошая пара, — подумал он. — Гордая и независимая? Или просто напуганная прошлыми обидами, прошлыми неудачами, прошлыми ошибками?»
Им нужно время. Время для Кейси, которое убедит, что она — радость и богатство, а не осложнение, в любой жизни, особенно в его. Время для них обоих, чтобы научиться хитрому искусству брать и отдавать. Время для него, чтобы охватить сознанием невероятную возможность того, что забота Кейси, как и ее верность, не зависит от каких-то случайностей: даже если все вокруг него обрушится, если он примет решение, которое оскорбит ее, если он приведет ее в восторг или бешенство.
Именно время, к удивлению Алекса, они и получили.
Рон Коултер выздоровел и приступил к работе, вернув все на круги своя, Джимми Доусон, по- видимому, истощал запас грязных трюков или решил, что многие из них привели к обратным результатам. «Газетт» начала заигрывать с рекламодателями, пытаясь вернуть потерянное доверие. С доставкой не возникало никаких проблем. С помощью Весельчака, пары молодых людей и банкира Алекса слухи о надвигающейся гибели «Уикэндера» умерли быстрой и естественной смертью.
— Здесь слишком спокойно, босс, — заметила Кейси как-то вечером, когда они стояли бок о бок в большой кухне Алекса, собираясь зажарить лосося и картофель на решетке. — Джимми Доусон наверняка что-то задумал. Даже Бульдог придерживается того же мнения, хотя и не раскопал никаких доказательств.
— Согласен, — Алекс нахмурился.
Мужчина положил лосося, которого поливал своим особенным соусом, согнул палец и приподнял подбородок Кейси, чтобы строго взглянуть ей в глаза.
— Но прекрати так меня называть.
— Называть тебя боссом? — в широко раскрытых глазах Соломинки отражалась невинность. — Но это моя привилегия. Ты и есть мой босс.
— Конечно, — Алекс насмешливо фыркнул. — Сейчас же прекрати. Это меня раздражает, тебе прекрасно известно. Особенно после работы. Даже во время работы. Мои две самые большие поклонницы начали бросать на меня неодобрительные взгляды, когда ты произносишь это слово. Кажется, они думают, что я Мистер Симпатичный Парень на публике и гунн Атилла в частной жизни.
— Ну, хорошо, если ты так хочешь, — мисс Макинтайр лучезарно улыбнулась, — но все-таки ты бо...
Слово, дразнившее Алекса, затерялось в жарких глубинах его рта, и через мгновение Кейси была готова назвать его, как ему только заблагорассудится. Их обед с лососем, как и многие другие, которые они разделили, стал поздним.
Постепенно Кейси начала открываться Алексу, а он начал открываться ей. Когда разговор у них зашел о разводе, Кейси сама себя удивила, спросив напрямую, почему он позволил себя обобрать.
— Из-за эгоизма, главным образом, — Маклин рассмеялся, увидев, как на лице Кейси сразу появилось оскорбленное выражение. — Подожди, дай мне объяснить. Я женился на Джо-Бесс по доброй воле, думая, что это навсегда, но не сделал ее счастливой. Вот так просто. Сам же я тоже не был счастлив, и когда она сказала, что хочет уйти от меня, я почувствовал себя ужасно, но в тоже время легко. Отдавая ключи Джо- Бесс, я как бы искупил свою вину. Кроме того, мне совсем не был нужен неприятный, длительный судебный процесс, в результате которого львиную долю получат адвокаты. Почему бы мирно не отдать Джо-Бесс все, что она просит? Поверь мне, я подписал все документы не ради нее, а ради себя.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Думаю, что на твоем месте я поступила бы так же. И так же чувствовала бы вину за то, что рада выбраться из создавшегося положения.
Соломинка рассказала Алексу о своей помолвке и о том облегчении, которое она почувствовала, когда помолвка была разорвана. Кейси вдруг поняла, что ее панический страх перед глубокой связью с мужчиной, кажется, удалился на значительное расстояние.
Ночью, лежа в гавани рук Алекса, прижимаясь к нему обнаженным телом, Соломинке было легко говорить с ним, открывать ему самые глубокие тайны и страхи. Она рассказала Маклину в один беспечный момент, какой страх испытывала, если мужчина приближался к ней слишком близко.
— Пару лет назад, — припомнила она с легким выражением досады, — один скорее напористый малый назвал меня вальсирующей прочь любовницей. Я возразила против этого, потому что мы не были любовниками, и я не вальсировала прочь, а изо всех сил убегала от него. Но какая-то доля правды в его обвинении присутствовала.
Алекс рассмеялся и крепче прижал женщину к себе.
— Любимая, ты просто оставила последний вальс для того парня, который собирался отвести тебя домой.
Кейси много думала о его замечании в течение последующих нескольких дней.
Мужчина почувствовал, что доверие Кейси к нему растет, он начал постепенно узнавать, кем она была, что она чувствовала, почему она стала «вальсирующей прочь любовницей». Алекс подозревал: эмоциональная скрытность Соломинки коренилась в убеждении, что она принесла несчастье своим родителям. Но он не мог догадаться, откуда у нее появилась такая мысль. Кто-нибудь сказал ей это? Наконец он почувствовал, что мог бы спросить. И спросил.
Кейси печально улыбнулась.
— Ты помнишь старую пословицу о тех, кто подслушивает? Они заслужили то, что о них говорят. Я рано узнала об этом. Мне было лет семь, когда я в первый раз спряталась на верху лестницы и слушала, как
