слишком звучным голосом: «Блаженные алчущие ныне, ибо насытитесь…»
Эллен обернулась. Они встретились глазами, на ее губах промелькнула тень улыбки. Бен улыбнулся ей в ответ. Видно было, что она безмерно рада его приходу, и душа Бена возликовала. Голос его так и звенел, когда он повторял вслед за священником: «Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь».
Прочли еще молитву, сопровождаемую поистине ужасающей органной музыкой, и присутствующих пригласили обойти гроб, исполняя церемонию последнего прощания.
Они потянулись друг за другом медленной процессией, и тут ясно прозвучал чей-то громкий шепот. Этот врач, разумеется, подошел к Эллен, что-то ей говорит на ухо. Она кивает. Бен содрогнулся при виде его протянувшихся к щеке Эллен губ, но тут же обрадовался, что тот, наконец, уходит.
За доктором к выходу потянулись и все остальные, останавливаясь сказать два-три слова сочувствия Эллен. Никому не хотелось задерживаться здесь сверх того времени, которое абсолютно необходимо. Да и можно ли за это порицать?
Бен постарался оказаться самым последним в этой очереди. Тщательно продумал, что он скажет: «Эллен, я с тобой, я ведь понимаю, как тебе плохо». Нет, что-то уж очень бездушно получается. «Эллен, хочу разделить с тобой твое горе, ведь он был так тебе дорог». Еще хуже. А может, вот так: «Эллен, это просто ужасно…»
Боже мой, да вот же она, прямо перед ним. «Это так ужасно, Эллен…» – начал он, но слова застряли в горле. Она сделала шаг вперед, и ее руки сомкнулись у него на шее.
Они стояли так несколько минут, поддерживая друг друга, словно знали, что упадут, разомкнув объятие.
Наконец они отодвинулись друг от друга. Оба еле дышали от волнения.
– Как хорошо, что ты пришел, – ласково проговорила она.
– Я просто чуть с ума не сошел, увидев страничку с некрологом. Когда это случилось?
– В воскресенье утром.
– Надеюсь, он хоть не очень страдал.
– Нет, все случилось так быстро, так легко. Мне Рихард рассказал… Он был с Джелло, когда…
– Ах, так, значит, он все-таки был с Джелло!
– Ну да, и сделал все, чтобы его спасти, но было слишком поздно.
– Какой он заботливый. Не поленился на Кони-Айленд съездить, а ведь у него в тот день была трудная операция.
– Какая операция?
– Ну, ты читала про этого японского магната, который умер?
– Операция, японский магнат? Да нет, ты что-то путаешь.
– Вот и Милт то же самое мне говорил: не может быть, мол, чтобы Рихард в парк приезжал, ему надо было японца резать, пересадку сердца ему делать.
– Пересадку сердца? – она словно не понимала смысла самых обычных слов.
– Ну конечно. Милт точно знает, он сам при этом присутствовал.
Эллен смотрела прямо перед собой пустыми глазами.
– Что с тобой, Эллен, тебе нехорошо?
Она молчала. Просто не могла поверить тому, что только что услышала. Нет, это невозможно, абсолютно невозможно!
Отвернувшись от Бена, она медленными решительными шагами направилась к гробу. Трясущимися пальцами отстегнула галстук, раздвинула рубашку.
Эллен наклонилась над Джелло, и вдруг ее спину пронзила боль. Мигом перекинулась куда-то ближе к желудку, потом забилась в груди, сжала горло.
– Господи! – хрипло прошептала она, не отрывая взгляда от длинного серо-голубого шрама, разделявшего надвое грудь. – Господи, что же он сделал, ты только взгляни!
– Эллен, что с тобой… что случилось? – Бен места себе не находил, видя, что она в настоящем шоке, а по лицу ее блуждает жуткое выражение.
– Но ведь это… это… – она не смогла договорить. Склонилась к Бену, а его уже не было рядом. Только пустота, заполненная тьмой пустота.
Она рухнула на пол, но в самый последний миг он успел подхватить ее своими сильными руками.
Глава XXV
Бен ждал, находясь в холле отделения Неотложной помощи, где на пластиковых стульях рядом с ним сидели доставленный в «Сент-Джозеф» подросток с расквашенным носом и мамаша с непрерывно кричавшим у нее на руках младенцем, а напротив сидел мужчина, поддерживая распухшую руку на перевязи. Но Бен всех их словно не замечал. Все его мысли были об одном: выдержит ли Эллен?
Вкатили каталку, на которой она лежала, и Эллен, придя в себя, взяла его за руку, однако санитары попросили, чтобы он подождал в холле.
Там он и сидел, пребывая в нервной лихорадке. Сколько уже времени прошло, как ее сюда доставили? Он взглянул на настенные часы: тридцать восемь минут. Постарался успокоиться, вдохнул и медленно выпустил воздух, еще раз, еще.
Прошло два месяца, как сам он выписался отсюда после той аварии с вертолетом, дав себе клятву, что
