ни за что в жизни сюда не вернется. И, вот, пожалуйста, опять знакомый холл. Если существует ад на земле, ему известно, что это такое, – это больница.
Наконец, показалась юная врачиха в халате, поверх которого болтался какой-то необыкновенный на вид стетоскоп:
– Кто-нибудь ждет сведения об Эллен Риччо?
– Да, конечно, – вскочил он. – Ну, как она?
– Все хорошо, однако, я сочла нужным оставить ее у нас на ночь, да и кровь проверить будет нелишне. – И она повернулась, чтобы уйти.
Бен заторопился следом:
– Скажите, что с ней все-таки?
Врач с трудом подавила в себе легкое раздражение, уж очень ей не хотелось вступать в долгие разговоры.
– Видите ли, осматривая ее, я обратила внимание на ее белки – они имеют нехороший желтоватый оттенок – и посмотрела печень: увеличена, конечно. Не стану от вас скрывать: скорее всего это гепатит.
– А что, это очень плохо?
– Думаю, не очень. То есть в том случае, если действительно гепатит, как хотелось бы думать, причем неопасная форма и своевременно диагностированная. Но что-то более определенное можно будет сказать только завтра по результатам анализов. Тогда назначим ей необходимые лекарства и выпишем.
– А когда мне позволено будет ее повидать?
– Хоть сейчас, но ненадолго, совсем ненадолго. Я сделала ей укол, так что надо отправить ее побыстрее в палату, пока не начало действовать успокоительное.
Санитар уже катил каталку с Эллен к лифту, когда Бен наконец-то ее отыскал.
– Как ты себя чувствуешь?
– Ничего, Бен, не волнуйся, – голос у нее был совсем слабенький.
– Доктор сказала, что переночуешь тут и завтра домой.
– Вот хорошо!
Он склонился над самым ее ухом, шепча:
– Согрею для тебя постель.
– Правда? – глаза ее расширились.
– У меня ключ остался. – Вытащил его из кармана, показал ей, пока каталку устанавливали в подошедшем лифте.
В щель между створками закрывающихся дверей он увидел, что она широко улыбается.
Начал действовать димедрол, и Эллен задремала с ощущением легкости в груди, почти и не вспоминая тот ужас, который ей выпало только что пережить: Джелло больше нет, а Рихард украл его сердце.
Бена охватило странное чувство, когда, вставив ключ в замок, он зажег свет и окинул взглядом знакомую квартиру.
Вот гостиная, где он знает каждый уголок, но там, где они танцевали, теперь навалены ящики из картона. Книжные полки опустели, в буфете не видно фарфора. Она что, решила съезжать?
Прошел на кухню. Полупустая коробочка из-под масла валяется посреди стола. Бен улыбнулся. Вот так- то, стоит генералу уехать с докладом, как армия тут же разбалтывается. Ничего, он быстро наведет порядок.
У телефона все еще висел последний составленный им список посетителей зала, чтобы не перепутать часы. Значит, не хотела снимать. А может быть, Эллен втайне была уверена, что придет день и он вернется. Он уселся на стул, начал набирать номера, словно и не было этих двух месяцев, словно все так и осталось в том состоянии, когда об аварии никому бы и в голову не пришло задуматься, до того все было хорошо.
Он звонил своим клиентам, и все твердили одно: замечательно, что Бен опять на ногах, когда он велит им придти? Обзвонил всех, повесил трубку и тут вспомнил, что предстоит еще один звонок, неприятный звонок, но делать нечего.
Он набрал номер.
– Да? – тут же отозвалась она.
– Это я, Мэрион.
– Отец, Господи ты Боже мой, ты до смерти меня перепугал. Никогда больше так не делай. Скоро тебя ждать?
– Нет, Мэрион, я уже дома.
– Как это?
– Я в Бруклине. Дома. Молчание.
– Ты хочешь сказать: у той женщины?
– Да, Мэрион, именно это я и хочу сказать.
Она глубоко вздохнула, потом начала говорить совершенно бесстрастным тоном.
