Он все устроит, как полагается. Сидите себе и не дергайтесь. – Милт прихватил бумажную сумку, двинулся по коридору. – Если что, я в палате 307.
– Что это вы там забыли?
– Да вот… хочу кое-что передать другу, который в аварию угодил, он здесь лежит.
– Недолго только, вы мне можете понадобиться.
– Да что вы, в самом деле, просто как маленький… Деньги, только и всего, а остальное само устроится.
– Вы так думаете?
Милт широко улыбнулся: надо же, никогда не видел босса в таком состоянии.
– Да что там думать, врач-то он хороший, умный врач, значит, найдет какое-нибудь завалящее сердечко и прямо тут, в Нью-Йорке.
– Папа, я суп тебе сварила куриный, вот как мама делала, – Мэрион изо всех сил старалась говорить ласково.
– Спасибо большое, – в его голосе не чувствовалось растроганности.
– Медицина, конечно, далеко продвинулась, – попробовала пошутить она, – но с этим ни один антибиотик не сравнится. Пойду подогрею у сестер, а вот и соломка.
– Я могу ложкой.
– Ну конечно, можешь.
– И вообще, тут меня куриным бульоном каждый день пичкают.
– Как это?
– Да вот Милт недавно заходил, так принес целую кастрюлю. Сара наварила.
– Ах так… – Она была явно разочарована, но постаралась справиться с собой. – Знаешь, я так хорошо обо всем поговорила с твоим лечащим врачом, и он сказал, что тебя скоро выпишут. Причем никаких осложнений в будущем он не предполагает.
– Да? А чувствую я себя что-то паршиво.
– Ну, ты же понимаешь, боли не могут так вот взять и пройти, у тебя внутри и кровоизлияния оказались, и разрывы, но это все заживет. Надо проявить терпение. Я уже приготовила тебе ту комнату рядом с кухней, так что…
– Нет, я вернусь к Эллен.
С минуту она пристально на него смотрела, прикидывая, какой сделать следующий ход. Придвинулась к его постели.
– Папа… ну почему тебя должна ставить на ноги чужая женщина? И вправе ли ты ее этим обременять?
– Послушай, Мэрион, – начал Бен, однако она его тут же перебила.
– Нет, папа, с твоей стороны просто нехорошо все взваливать на твою хозяйку – она, кстати, такая милая. Пойми, тебе ведь очень сильно досталось. Значит, многое придется теперь переменить. Для начала закрой свой зал…
– Ни в коем случае, – Бен так энергично затряс головой, что боль тут же разлилась по всему телу.
– Но, папа, надо же вести себя разумно. Неужели ты воображаешь, что тебе по силам махать этими гантелями? Хорошо, что вообще жив остался, вот что я тебе скажу. И не забывай, тебе ведь почти семьдесят.
– Знаю, не нужны мне твои напоминания! – раздраженно оборвал ее Бен.
– Напрасно ты злишься, я должна тебе об этом напомнить, хоть и неприятно. А кто же еще об этом тебе скажет? Ты ведь сам знаешь, что я права, просто признаться не хочешь.
– Оставь меня в покое, Мэрион, – у него иссякли силы, чтобы с нею препираться. Он и правда очень устал.
– В Принстоне тебе будут созданы все условия. Поставлю у тебя в комнате новый телевизор с дистанционным управлением, лежи себе, программы переключай…
– Не надо мне никаких телевизоров!
– Да тебе просто поскорее надо выбраться из этой жуткой больницы, тогда сразу и приободришься. А сейчас, когда все болит, того не можешь, этого нельзя, конечно, твое самолюбие страдает, я же вижу, не слепая. – Она провела ладонью по его жесткой щетине. – Знаешь, я сама хочу тебя побрить, можно?
– Еще чего! Я даже мисс Толстухе этого не разрешаю. Словно услышав за дверью, что прозвучало ее прозвище, толстуха шумно ввалилась в палату.
– Все, время для посетителей кончилось. Лекарства пора принимать.
Мэрион направилась к выходу.
– Подумай о том, что я тебе сказала, папа. Он промолчал.
– Я ведь дочь тебе, не забывай. Кто еще о тебе позаботится?
– Ты бы лучше о себе позаботилась.
– Ну хорошо, хорошо. Просто помни, папа, я всегда с тобой.
