– Ну да, Мэрион ее вроде зовут. Верно?
– И куда она его повезла?
– Сейчас посмотрю, записала где-то. Она просила туда же переслать все документы, – сестра порылась на столе.
Адрес был принстонский: Квинсбери Лейн, 447.
Она катила по мосту Веррацано Нэрроуз в старом автомобиле из проката и, пытаясь подавить рыдания, так яростно сжимала зубы, что выступила кровь на губе. Скотина! Какая скотина, нет, это подумать только! Взял и к доченьке своей ненаглядной отправился, а ей ни полслова! Хотя уж ей ли не знать, что у Мэрион хватка железная. Но все равно, как он мог позволить, чтобы с ним обращались, словно с манекеном! Он что, не понимает, что нанес этим ей смертельную обиду?
Руки Эллен дрожали, и она еще сильнее стиснула руль, а изнутри поднималась волна отвращения, тошноты, пустоты, и с этим она уже никак не могла справиться, с предчувствием, что выяснятся вещи еще похуже… что не в заботах о здоровье решил Бен предпочесть ей Мэрион… что он ее попросту разлюбил.
Мэрион улыбалась, стараясь придать себе ангельский вид.
– Папа, ты бы прилег, можно пока телевизор включить, а я займусь обедом.
– Спасибо, есть не хочется, – равнодушно отозвался Бен, опускаясь в кресло, ох, осторожнее надо, опять заболело. Везде заболело, но хуже всего, что у него так и раскалывается голова.
Мэрион скрылась на кухне, а Бен смежил веки, решив вздремнуть. Чувство времени у него совсем притупилось: сидел в полузабытьи и едва расслышал звонок. Потом звонок повторился: громкий, резкий, словно дрель включили у самого его уха. Он прижал ладони к вискам. Не помогает. Ах, так похоже, кто-то к ним приехал, а ему-то казалось, что просто слуховая галлюцинация.
– Кого это сюда могло занести? – недовольно пробурчала Мэрион и пошла открывать.
На пороге появилась Эллен: бледная, с запавшими глазами, дышит тяжело, как будто бежала бегом несколько кварталов от вокзала.
Мэрион загородила ей дорогу, и какое-то мгновенье они стояли напротив друг друга, глядя глаза в глаза.
– Мне нужно поговорить с Беном, – справившись с дыханием, выдавила, наконец, Эллен.
– Прошу меня извинить, но отец не в состоянии… – начала Мэрион, но Эллен уже была в гостиной и кинулась прямо к Бену, расположившемуся в кресле.
Какой у него несчастный вид! Совсем, похоже, обессилел, – весь ее гнев, который накапливался, пока, мучаясь в заторах, Эллен катила по Нью-Джерси, улетучился в одно мгновение.
– Нам надо поговорить наедине, Бен, – сказала она кротко.
– Заходи, – голос его прозвучал слабо, смиренно.
Ей хотелось броситься к нему, обнять, прижаться всем телом, шепча, что напрасно он так, что дома все будет иначе, но Эллен не собралась с духом сделать это.
– Отец, я на кухне, если я тебе понадоблюсь, – объявила Мэрион и нехотя удалилась, оставив их наедине.
Он не поднимал глаз. Голова низко склонилась, поникла, как безжизненная. Смотрит пустым взглядом на свои вельветовые тапочки, как будто больше его не интересует ничто в мире, только эти шлепанцы, которые Мэрион ему принесла минут десять назад.
– Почему ты это сделал? – спросила Эллен напрямик.
– Потому что струсил.
– Бен! – голос ее задрожал. – Тебе здесь нечего делать, Бен, милый. – Она плюхнулась на пол рядом с его креслом. Теперь он уже не мог делать вид, что на нее не смотрит.
– Эллен, но ты ведь понимаешь, нужно, чтобы я побыл дома…
– Дома? Твой дом там, где мы вместе. Со мной! Разве ты в этом сомневаешься?
Он покачал головой.
– Нет, такого не может быть.
– Но я ведь люблю тебя, как же тогда «не может быть», «не может быть»?
В ее глазах было столько боли, в них так ясно читалась любовь к нему, что он невольно отвел взгляд, снова уставившись себе под ноги.
– Нельзя быть таким эгоистом.
– Прошу тебя, не надо опять нести этот вздор про то, что ты эгоист.
– Это не вздор. Хватит притворяться, не век же так будет.
– Так ты притворялся, что полюбил меня? Притворялся?
– Перестань, Эллен, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Я старше тебя на тридцать пять лет, понимаешь, это же ужасно – на тридцать пять.
– Пять-пять-пять, попка хороший хочет жрать. Он уставился на нее, ничего не понимая.
– Вот и ты так же: твердишь, как попугай, которого Мэрион двум фразам выучила.
– Не в Мэрион дело. Я долго думал и осознал, что у нас с тобой нет будущего. Взглянул на себя в
