Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России

Ожиревшая щека.
По устройству верхней губы
Он – бульдог; с оскалом зубы,
Под гребенку волоса
И добрейшие глаза.
Он – известный объедало,
Говорит умно,
Словно в бочку из-под сала,
Льет в себя вино… 232
Или – весьма близкая по тематике:
Встает известный агроном,
Член общества – Коленов.
(Докладчик пасмурен лицом,
Печальны лица членов).
Он говорит: 'Я посвятил
Досуг мой скотоводству… …
В отечестве любезном
Старался я улучшить скот
И думал быть полезным.
Увы! напрасная мечта!
Убил я даром годы:
Соломы мало для скота
Улучшенной породы!
В крови у русской клячи есть
Привычка золотая:
'Работать много, мало есть' –
Основа вековая!
Печальный вид: голодный конь
На почве истощенной,
С голодным пахарем… 233

Думаю, небезынтересны для Заболоцкого были некоторые черновые варианты поэмы Некрасова:

Донесешь… но поплачешь о друге…
Таково уже сердце твое:
Плачешь даже о жирной белуге,
Уплетая под хреном ее! 234

В 1929 г. в журнале 'Звезда' была опубликована часть поэмы Заболоцкого 'Торжество земледелия', затем в 1933 г. в том же журнале поэма была опубликована полностью в иной редакции. Бросается в глаза не только сходство названий трудов Бондарева и Заболоцкого, но и некоторое различие.

Случайностью это быть не может. 'Земледелье', как подсказывает толковый словарь Даля, – занятие или промысел и наука или искусство возделыванья, обработки земли для хлебородной жатвы; землепашество. 'Земледелец' – поселянин, крестьянин, мужик; сельский обыватель; хозяин, владелец; кортомщик, занимающийся хлебопашеством. У С.И. Ожегова проще: 'Земледелец' – человек, который занимается земледелием, а 'Земледелие' – обработка земли с целью выращиванья сельскохозяйственных растений. Собственно, оба понятия тесно связаны друг с другом. И Бондарев, как мы видели, занят был не только социологическими проблемами крестьян, но и агрономией, он пытался решить извечную проблему жизни и смерти. (Ср. у В. Хлебникова:

Годы, люди и народы –
Убегают навсегда,
Как текучая вода.
В гибком зеркале природы:
Звезды-невод, рыбы-мы,

Боги призраки у тьмы и у Н. Заболоцкого, в журнальном варианте 'Меркнут знаки Зодиака':

В тесном торжище природы, в нищете, в грязи, в пыли, что ж ты бьешься, царь свободы, беспокойный прах земли.) Бондарев даже негодовал на эксплуатацию животных в воскресные (вероятно, выходные дни, т. е. субботы и другие иудейские праздники, в точном соответствии с Второзаконием: первым в мире законом в защиту домашних животного мира), но, увы, этот закон плохо соблюдался его односельчанами. Н. Заболоцкий любил цитировать стихи В. Хлебникова: 'Я вижу конские свободы и равноправие коров'. Но, кажется, и здесь Второзаконие взято за образец, где вол, осел или любая другая живность – 'всякий скот' – приравниваются к венцу природы – человеку (Втор. 5:14).

В конце концов, герой поэмы Заболоцкого солдат, это тот же крестьянин, ставший воином ('Вы знаете, я был на поле брани, / Носился лих под пули пенье') и вновь ставший хлебопашцем (замечено сыном поэта в 'Жизнеописании'), – точная копия биографии Бондарева.

В черновом варианте 'Торжества земледельца' записано: 'Где вол, зачитываясь Попом'235. В комментариях сказано, что Заболоцкого привлекала 'легкая' поэзия английского поэта. Речь идет об Александре Попе (1688-1744). Заболоцкого у него интересовала отнюдь не легкость:

А там пиит-мудрец природу испытует
И цепи зрит существ несчетные звена.
Все благо то, что есть, и смертный слепотствует,
В очах которого природа зол вина.
Престав быть мизантропом,

И Тимон горестный утешен был бы Попом236 Ясно, что Заболоцкий внимательно читал дидактическую поэму Попа 'Опыт о человеке', и мысль английского поэта о неразрывной связи человека и природы была близка Заболоцкому. Читал ли Заболоцкий Бондарева? На этот вопрос мы можем ответить положительно. Он интересовался Львом Толстым и его идеями и, конечно же, мимо него не прошли связи писателя с сибирским мужиком.

Есть еще одна ниточка, соединяющая поэта с прошлым. Это его интерес к В.И.

Вернадскому. Книга Вернадского 'Биосфера' была настольной книгой поэта. А становление личности Владимира Ивановича прошло не без влияния Толстого и Бондарева. Как известно, он был членом