рассматривал вошедших. И как будто обрадовался, увидев казачка.
— А, и ты тут... Живехонек-радехонек, значит... — Внутри у него что-то хрипело и булькало. — А меня вот... Ну, живи, живи... — Он откинулся к стене.
Карпухин огляделся, поднял пустое проржавевшее ведро, сел на него.
— Овсюг, — сказал Карпухин. — Кто из ваших припрятал предмет женского туалета в скверике возле контрразведки, в Никольске?
Хорунжий повел белыми от боли глазами по лицам, еще не понимая, чего от него хотят. Карпухин повторил. Усмешка появилась и исчезла с лица хорунжего:
— Ищите. Найдете — ваше будет. Только зачем оно вам? Другое дело их благородие. Они нас чуть не перестреляли за него.
— Ты вот что! — вспылил Нелюта. — У тебя спрашивают, отвечай. Треп нам твой ни к чему. Кто припрятал эту хреновину?
— Ладно, ты спокойнее, — предупредил Карпухин.
Нелюта обиделся, пошел из сарая. Скоро появился и Карпухин.
— Ты Мясина опознаешь? — спросил у казачка.
— Дядьку Трифона, что ль? Кто ж его не опознает?
— Ну, тогда пошли на гумно. Будем искать.
— Сказал, что ли? — обрадовался Нелюта.
— А куда он денется?
Было жарко. Нещадно палило солнце. Ближний лес дрожал в мареве, казалось, что мимо него струится воздушная река. Высоко в небе кружил ястреб. Трава кругом была вытоптана, взрыхлена, покрыта бурыми пятнами.
— Ну-ка, малец, показывай дядьку Мясина.
Они прошли к раненым, кучкой сидевшим и лежавшим на земле. Кто стонал, кто просил пить, а кто поминал господа бога и его архангелов.
— Его тут нету, — сказал казачок.
— Ладно, нету так нету, — согласился Карпухин. — Идем к убитым.
— Вот он, — сразу узнал казачок, указав пальцем на мирно лежащего казака, пожилого, со сложенными на животе руками, в залитой кровью рубахе.
— Где его сума? — спросил Нелюта пробегавшего санитара.
— Все там, в куче, — махнул тот в сторону.
Суму нашли быстро. Карпухин вытряхнул из нее содержимое: моток дратвы, кусок мыла, пару нательного белья, сверток байковых портянок... Того, что искали, не было.
— Нету, — разочарованно произнес Нелюта.
— Постой, постой, — сказал Карпухин, разворачивая портянки. — А вот и пропажа! Теперь пошли назад, будем разбираться.
Вернувшись в избу, Карпухин принялся разглядывать найденную вещь.
— Ты отведи паренька-то, — сказал Нелюте. — Пусть твои хлопцы присмотрят за ним, потом что-нибудь придумаем.
Казачок вдруг заплакал:
— Дяденька... а не расстреляют?..
Карпухин нахмурился, полез за кисетом:
— Красная Армия не воюет с детьми. Все. Иди! Где твои родители?
— У меня нету родителей. Их беляки постреляли в Полтавке.
— Ну вот, — расстроился Карпухин, — А ты сам-то с кем был? Эх! Как тебя зовут?
— Тит.
— Ты не реви, Тит. Это плохо, что у тебя родителей нет. А тетки или дядья?
— Не пойду я к ним, к мироедам.
— А ты, значитца, пролетарий! — обрадовался Нелюта. — Ну, тогда другое дело. Вот возьмем Спасск, учиться будешь. Понял?
Карпухин вздохнул, раскурил трубку:
— Найди там ему что-нибудь из одежонки. Срамота глядеть. А ты, Тит, утри слезы. Теперь нос.
...Шелковку Карпухин обнаружил сразу. Глаза его заблестели. Собрав все со стола в полевую сумку, он пошел к комдиву Покусу, который находился в штабе главкома.
Потные телефонисты с катушками за плечами раскручивали провод. У штаба уже была сооружена коновязь, топтались кони, мотая хмельно головами, отгоняя оводов. Тут же стояла тачанка с задранным в небо рыльцем пулемета. На сиденье похрапывал связной штаба.
Новый, сменивший В. К. Блюхера, главком Уборевич захлопнул папку, передал ее Покусу.
— Яков Захарович, а кто такой Улан, если не секрет?
Покус, завязывая тесемочки, улыбнулся:
— Для вас — нет, Иероним Петрович. Это Серегин Олег Владиславович. Служит в военном ведомстве. Воевал с германцем в чине капитана, имеет боевые награды. Вступил в партию большевиков. Работал у Унгерна, был направлен в читинскую ЧК. Оттуда послали в Хабаровск. Знает японский и китайский. Сам из Владивостока.
— Мужественный товарищ.
— Да, — подтвердил Покус, — человек он прекрасный.
— Передайте при возможности мою благодарность ему.
— Есть, Иероним Петрович. Обязательно передадим, Денег бы ему надо. Очень они ему сейчас пригодятся.
— Сделайте вклад в Харбинское отделение «Спеши Бэнк». Думаю, там они пригодятся ему больше. Можно это сделать в самое ближайшее время?
— Можно, товарищ главком. Такого добра у нас хоть мешок, — обрадовался Покус.
Уборевич напомнил:
— И пусть банк оповестит его об этом. Чтоб знал. Деньги действительно потребуются ему не здесь, а там... И очень скоро.
...Остро отточенным красным карандашом Уборевич решительно водил по карте, вокруг которой сгрудились командиры и политработники. В комнате было накурено и тесно. Исчерченная разноцветными стрелами карта-двухверстка занимала весь длинный стол, а северный ее конец, уже глубокий тыл, у станции Шмаковка надламывался и свисал над носками сапог главкома. Все были возбуждены, но внимательно слушали, делая пометки в своих планшетах. Уборевич, как всегда, подтянут, энергичен, стекла пенсне поблескивали, на гимнастерке, выше кармашка, на малиновых розетках привинчены два ордена Красного Знамени.
— Таким образом, наша главная задача — не допустить Поволжскую группу белых к Спасску. А для этого требуется разбить ее под станцией Свиягино. Командиру головной группы товарищу Покусу необходимо выделить для этого две ударные группы по два полка...
Уборевич вопрошающе посмотрел на Покуса.
— Пятый и шестой стрелковые в первую группу, товарищ главком.
Пятый и шестой Хабаровские полки отличились в боях под Шмаковкой, когда 6 сентября Поволжская группа белых, которой командовал генерал Молчанов, в количестве 1885 штыков, 740 сабель, 26 пулеметов, четырех орудий, при поддержке двух бронепоездов, ожесточенно ударила по частям НРА, ставя себе целью захватить мост через Уссури и развить наступление на Хабаровск. Белые потеснили части НРА, взяли станцию Шмаковка и село Успенка. Народоармейцы вынуждены были отойти в район Глазовки, но на другой день вернули и Шмаковку, и Успенку. Теперь части Поволжской группы отошли к станции Свиягино и укрепились там.
НРА готовилась к решительному наступлению, сосредоточивая свои войска в направлении главного удара. В момент оперативного совещания штаба прибыла и Вторая Забайкальская стрелковая дивизия.
— Командующим первой ударной группы назначается товарищ Вострецов, — сказал Уборевич.
Все задвигались, зашумели.
