планом. Зашли в покинутый в 1935 году поселок – Верхнюю кержакскую заимку. В отличие от других покинутых старообрядцами мест жительства, в поселке Каир-су все шесть домов сохранились целыми. Но и здесь мы не обнаружили никаких следов пребывания человека. Побывали и на прилавке, где Лыковы жили до ухода на Еринат, и здесь никого и никаких следов.
Таким образом, Лыковых мы не обнаружили нигде. Видимо, они ушли вниз по Абакану в какой-нибудь поселок к людям; так, во всяком случае, мы думали. Продукты у нас были на исходе, да и усталость ощущалась с каждым днем все заметнее. Места по долине Абакана везде довольно сложные для ходьбы на лыжах, и каждый километр доставался нам с ощутимым трудом, тем более что находились мы в сложных условиях уже более десяти дней. К тому же мы изрядно поизносились, наша одежда сильно страдала у костра, и угольки, постоянно отскакивающие от горящих бревен, несмотря на дежурство, прожигали в ватной одежде дыры.
При виде кордона заповедника радости нашей не было границ. Хотя здесь никто не жил, нас ждали завезенные с осени продукты и теплый просторный дом. Продукты завезли на вьючных лошадях наблюдатели заповедника Вениамин Санаров и я. Тайник мы устроили под полом в одной из комнат двухквартирного дома. После двухдневного отдыха в тепле вышли, теперь уже в сторону дома. Впереди оставалось шестьдесят километров горной тайги. Перевалив вновь Абаканский хребет, возвратились мы в свой поселок на семнадцатый день со дня выхода в поход.
О результатах было подробно доложено руководству заповедника, которое в свою очередь доложило вышестоящему начальству области. Мы высказали свои соображения, что, судя по всему, можно согласиться с тем, что Лыковы действительно ушли вниз по Абакану.
Администрация заповедника не уделяла бы столько внимания Лыковым. Было просто не до них. Однако поступившие из области документы, в которых говорилось в категорической форме о незаконности проживания Лыковых на территори и заповедника, заставляли принимать определенные меры. Поэтому было решено летом этого года направить на Еринат группу наблюдателей и попытаться уточнить, ушел ли Лыков в какой-нибудь поселок или скрылся в тайге, и потом решить, что делать дальше.
Поездка сотрудников НКВД на места бывших Абаканских заимок. Первые послевоенные экспедиции. Западные саяны
В начале лета к нам в поселок приехали трое сотрудников НКВД. Вечером того же дня меня вызвали к директору заповедника И.И. Мартынову, в кабинете которого был начальник охраны И. Бушуев и все трое сотрудников. Меня поспрашивали, знаю ли я, где находится горячий ключ, знаю ли тропу, идущую к озеру Бедуй, и тропу, идущую в поселок Тиши. Я ответил утвердительно, но сказал, что тропу, идущую в поселок, я знаю, где она проходит, хотя в самом поселке бывать не приходилось. По говорив немного, мы с И. Бушуевым ушли в его кабинет, и там он мне сказал, что я поеду с ними на Абакан на 6–7 дней как проводник и коновод, и дал мне на сборы один день. Мы оговорили детали, и, заканчивая разговор, Бушуев сказал:
– Только без трескотни, вот вернетесь, тогда можно будет поговорить, ну а на вопрос, куда собираетесь ехать, если найдется любознательный, скажи, что на золотой прииск на реку Лебедь. Лично я был доволен, что именно меня назначили в эту поездку. Если откровенно говорить, то мы, молодые тогда парни, далеко не все знали и не все понимали правильно, да нас и не посвящали в подробности проводимых операций. Но когда планировались подобные мероприятия, от которых веяло романтикой, то мы охотно принимали участие. Я был с директором заповедника Мартыновым в дружеских отношениях, мы много играли в шахматы, в поездки по заповеднику он почти всегда брал меня с собой, поэтому он прекрасно знал, что я стремился к путешествиям, к познанию таежного мира, и это он предложил меня в эту поездку.
Мы выехали на верховых лошадях из нашего поселка в пятом часу утра, когда люди еще спали. Во второй половине дня перевалили Абаканский хребет, долиной речки Сыктызыл спустились вниз и при его впадении в реку Конуй остановились на ночлег в плотном окружении дремучей тайги. Только вечером у костра из разговоров я понял, что их интересует не один Лыков. Говорили еще о какихто семьях, но меня эта сторона нашей поездки не волновала. О том, что многие семьи староверов с началом коллективизации стали рушить свои хозяйства и покидать насиженные места, было известно всем. А вот куда – это вопрос другой. Вначале на это мало обращали внимания, поэтому куда ушли, где обосновались, никого не интересовало. Часть семей переезжала в другие районы, области, а часть семей, преодолевая горы, перевалы, уходила за границу в соседнюю Туву. Но все они, во всяком случае, большинство, как-то поддерживали связь с родственниками, и о них рано или поздно становилось известно.
На второй день мы спустились в долину Абакана по его притоку реке Конуй и, минуя стороной Абаканский кордон, переправились вброд через реку Абакан и добрались до горячего источника. На источнике оказалось около шестидесяти человек – это жители Хакасии, Горного Алтая и тувинцев из соседней Тувы. Среди лечащихся были жители и нашего поселка. Вообще здесь я был как бы свой человек, как бы начальник, так как Абаканский участок входил также и в сферу моего контроля. Здесь сотрудники побеседовали со многими, с кем нашли нужным. Все, кто принимал участие в разговоре, охотно делились тем, что им известно, высказывали свои предположения. Словом, цель здесь была, по-моему, достигнута. Лично я почти никакого участия в разговорах не принимал. Появление в таком глухом таежном месте небольшого конного отряда вооруженных людей в форме сотрудников НКВД производило определенное впечатление. Я был в форме наблюдателя заповедника и тоже вооружен, но в отличие от всех у меня был боевой кавалерийский карабин – оружие наблюдателей заповедника. Несколько дней провели в долине реки Абакан и на месте бывшего поселка Тиши, который был ликвидирован в 1944 году. От поселка мало что осталось. Каждая семья, покидая это дорогое для нее место, где родились, где выросли, где похоронили близких людей, либо разбирала свой дом и сплавляла вниз по реке, либо сжигала. Но сохранились бани, скотные дворы, клетки, в которых содержали енотовидных собак, и другие нужные в хозяйстве постройки. Сохранилась поскотина, и постоянно теперь открыты ее ворота.
Вид покинутого поселка, вернее, то, что от него осталось, уже изрядно заросшего бурьяном, производил какое-то неприятное, тоскливое и даже жутковатое впечатление. Здесь, в поселке встретили трех староверов, которые, как они сказали, приехали половить рыбку и погреться в горячем ключе. Увидев нас, они несколько растерялись, но быстро пришли в себя и охотно вступили в разговоры, хотя поначалу чувствовалась осторожность в ответах на расспросы. Это оказались прекрасные таежники, охотники с большим жизненным опытом. Типичные русских сибиряки. Один из них был участником войны и, как он сам сказал:
– Прошагал дальше Берлина. Переночевали все вместе. Вечером у костра много говорили обо всех, кто рано или поздно проживал в этих местах. Кто где живет, кого уже нет в живых, кто погиб на фронте и т. д. Рассказывали они об охоте, рыбалке, о повадках животных, особенно о встречах с медведями, которые больше всего приносили таежным жителям неприятностей. Словом, интересного было очень много, особенно для меня. Сотрудники показывали им карты, уточняли какие-то подробности, а они в свою очередь были удивлены тем, что на картах с красной звездой были отмечены все заимки живших здесь староверов. Особенно были поражены, когда прочитали на карте пометку «Заимка Лыкова». Улыбаясь, они искренне удивлялись, что Карп Лыков попал на карту. Среди них был Ермилий Золотаев, и, как выяснилось, его родственников я хорошо знал – они жили в нашем поселке. Они в этой непринужденной обстановке охотно и много рассказывали обо всем, о чем их спрашивали, давали советы, словом, скрывать им было нечего.
В результате опросов этих людей и других, с кем встречались, выяснилось, что Лыков нигде на людях не появлялся. Это давало основание думать, что Лыковы действительно остались где-то в тайге. Спрашивали и о тех, кто, как я понял, вызывал подозрения.
Однако опросы таежников, промысловиков убеждали, что все, кто когда-то уходил в тайгу, пытаясь скрыться от коллективизации, рано или поздно вышли к людям и растворились по многочисленным таежным поселкам. Тогда как о Лыковых говорили, что их никто нигде не видел, что они действительно где-то в тайге, но точного места никто назвать не мог или не хотел. Только один старик, с которым беседовали на горячем ключе уверял, что Лыков вывел семью из тайги, и они ушли, как он сказал, в Тану – Туву. Это был единственный человек, кто уверенно сказал, что здесь, в тайге, Лыковых искать бесполезно. Чем руководствовался этот старик, сказать трудно. Может, он пытался таким образом отвести беду от этой семьи, или еще какая причина, сказать трудно.
Надо отметить, что действий Лыкова никто не одобрял, практически все осуждали его за упрямство, за то, что прячется от людей, не считаясь ни с кем и ни с чем. Жалели его жену Акулину Карповну и детей,
