потребуется нам на Леднике.
— А что еще они понесут? И как далеко сумеют пройти?
И вновь Хет взглянул на своего кузена, но теперь юный болван смотрел на него уважительно. Комендант Нардалборга десять лет водил караваны через Границу, а Катрат знал об этом лишь то, что рассказывал Хет во время встреч с молодыми Героями. Едва ли молодой Хорольдсон слушал его очень внимательно.
— В основном они несут корм для самих себя, миледи. — Помнил ли об этом Катрат? — Сейчас поздняя осень, и трава вдоль дороги почти вся съедена. Каждую ночь мы кормим мамонтов и оставляем запас на обочине для их возвращения. Если продержится ясная погода, к пятой ночи мы увидим Первый Ледник, где и бросим мамонтов. Далее подъем станет для них слишком крутым.
Салтайя выжидательно посмотрела на своего второго племянника. Тот начал:
— А если мы возьмем всех мамонтов, но меньше корма, разве мы не сможем двигаться быстрее… — Слово «кузен» повисло в воздухе, но так и осталось непроизнесенным. — …мой господин?
— Да, но тогда у них не будет пищи на обратный путь.
Глаза Катрата засверкали. Уверенность вдруг покинула Хета, и у него появилось ощущение, что он наступил не в дерьмо мамонта, а в кое-что похуже.
— Если мы не оставим корма на обратную дорогу, — продолжал Катрат, — то что будут делать мамонты?
— Они разбредутся в разные стороны в поисках пищи. А потом настриане приведут их обратно.
— А если настриан не будет?
Хет вздрогнул, как от физической боли. Он много лет создавал стадо.
— Они разбегутся по холмам и быстро одичают.
Катрат торжествующе улыбнулся и бросил выразительный взгляд на Салтайю — «Я же говорил!»
— То есть, если мамонтам не придется тащить лишний корм, они пойдут быстрее и смогут нести дополнительный груз?
— Что ты имеешь в виду?
— Топоры, которыми мы изрубим мосты. Масло, чтобы сжечь убежища и запасы продовольствия.
Работа всей жизни Хета псу под хвост…
Катрат сиял от радости.
— Да и реки они пересекут быстрее, верно?
— Что ты несешь?! — рявкнул Хет.
— Мы ведь не хотим ничего оставлять предателям, так… мой господин? Ваш долг состоит не только в том, чтобы благополучно переправить через Границу ее светлость, но и помешать врагам ее догнать.
Конечно. Их чудовищный замысел, вероятно, родился из жестокости Салтайи и сведений, которых успел нахвататься здесь мальчишка. Безопасность миледи превыше всего.
— Ты прав. Мы можем отпустить мамонтов. Некоторое время они будут следовать за нами, а потом разбегутся. Мы уничтожим по дороге все, что сможем. А на Леднике… — Хет умолк и несколько раз сглотнул.
— Убьем всех настриан, мой господин? Вы это хотели сказать?
Хет печально кивнул. Настриане — холодные, неспособные дружить с людьми — охотно входили в контакт лишь с животными. Нардалборг нанял пятнадцать настриан, мужчин и женщин. Хет хорошо знал каждого, и их судьба была ему далеко не безразлична, пусть они и не проявляли ни малейшего интереса к окружающему миру. Значит, надо найти еще и убийц. Воины Нардалборга для этого не годятся.
— Да.
— Мой господин добр.
— Пожалуйста, позаботься об этом, командир охоты, — велела Салтайя. — Полагаю, за разумные советы воин Катрат заслужил продвижение по службе, верно?
Катрат явно не рассчитывал на такой поворот событий и густо покраснел. Смешно! С тем же успехом можно продвигать по службе кухонных тараканов. Однако он не должен обижать сестру Кулака.
— Если он сам это придумал, то конечно, миледи. — Хет заставил себя протянуть руку Катрату для необходимого в таких случаях рукопожатия. — Ты производишься в командиры фланга. — Он не удержался и спросил: — Ты бы хотел командовать каким-то определенным флангом? — «Есть ли фланг, который согласится тебя терпеть?»
Катрат надулся, уловив насмешку.
— А нельзя ли мне быть вашим военным советником, тетя?
Так он избавится от тяжелой работы и от оскорблений, которые могут привести к серьезным последствиям.
— Превосходная мысль! — воскликнула Салтайя.
Раз Хета заставляют играть в такие игры, что ж, надо показать всем присутствующим, что происходит.
— В таком случае ты получаешь продвижение сразу на два звания: будешь вожаком стаи и военным советником ее светлости. Сообщи своему прежнему командиру о новом назначении. И возьми красный пояс у квартирмейстера.
На лице Катрата появилась довольная усмешка.
— Мой господин добр.
— Командир охоты, — сказала Салтайя, принимаясь за еду, — как долго оставшиеся здесь воины смогут защищать перевал?
— Зависит от размеров вражеской армии, миледи.
— Ты уже сообщил гарнизону, что они должны сражаться до последней капли крови?
Хет кивнул. У него пересохло в горле.
— Хорошо. Однако не помешает еще раз напомнить им о долге. Пришли ко мне вожаков стай. По одному.
ГЛАВА 22
Орлад Селебр настолько не доверял раздраженному Следопыту, что попросил у Гатлага Намберсона и Снерфрика для охраны его каноэ. Орлад не сомневался, что каноэ может очень быстро скрыться в темноте.
Следопыт не возражал и сразу предложил трем Героям — и Ваэльсу, который ни на шаг не отходил от Орлада — вытащить из судна его личные вещи и перенести их в безопасное место на хранение, а потом погрузить необходимые припасы. Хермеск согласился, что с такой работой справились бы и обычные носильщики, но заметил, что если кто-нибудь уронит камень балласта и повредит хрупкую кору каноэ, на починку уйдет много времени. Орлад ведь торопится?
Да, Орлад был готов поднять людей и заставить их работать всю ночь. Если повезет, они выступят раньше, чем Салтайя.
Ему еще никогда не приходилось с кем-то прощаться. Оказалось, что расставание в холодном предутреннем сумраке гораздо печальнее, чем он себе представлял. Соперники, которых он превзошел во время весенних тренировок, стали его командой, друзьями, а затем и братьями, проверенными в сражении. Кое-кто всплакнул; Орладу самому приходилось часто моргать. Бенард не скрывал слез — дружелюбный медведь, который при первой встрече показался ему грибом-дождевиком, обладал поразительным мужеством. Как могли давно потерявшие друг друга братья так сблизиться за столь короткий срок? У Орлада дрогнуло сердце, когда он смотрел на расставание укриста с приемной дочерью. Жадный человечек отныне будет искать утешение в своих фермах, домах и мешках с золотом. Фабия рыдала даже после того, как села к каноэ. Плакал и Дантио, которого переполняли не только свои, но и чужие чувства.
Каноэ было достаточно узким, чтобы каждый гребец работал обоими веслами, но не слишком
