Он переменился в лице. Гвин посмотрела на больного. Глаза Булриона Тарна открылись. Он испустил глубокий вздох.
11
Конюшни произвели на Полиона сильное впечатление. Ни разу в жизни ему еще не доводилось бывать в таком огромном помещении. Стены и пол были мраморными. Он не мог определить высоту потолка, потому что лучи фонаря туда не достигали. Хотелось думать, что Мотылек и прочие лошади по достоинству оценят окружающую роскошь.
Тоб, конюх, не произвел на него никакого впечатления, и большую часть работы он сделал сам, чтобы не сомневаться, что сделана она как следует.
Если Далинг похож на другие города, то мнение у него о них сложилось самое невысокое. Слишком уж много людей на улицах, хотя все его родичи дружно утверждали, будто обычно их бывает куда больше. Слишком уж много обветшалых зданий, обрамляющих улицу будто гигантские черепа. А травы совсем мало. И запахи какие-то не такие.
В Далинге было только одно, что его интересовало, но с этим вроде бы придется подождать до следующего вечера. От долгого пребывания в седле у него ныло все тело, есть он хотел, как медведь весной, и от него несло конюшней. К тому времени, когда он умоется и поест, греховные заведения, наверное, уже закроются.
Скудоумный Тоб показал ему, как пройти в жилую часть гостиницы через кухню. Выйдя во двор, он был ошеломлен, услышав громовые раскаты смеха Тарнов. В дальнем конце шла веселая пирушка, а это означало, что Старику получшало. Очень. Они сидели, озаренные факелами, ели, пили вино – праздновали. Рот у него до боли наполнился слюной. Но присоединиться к ним, не умывшись и не почистившись, он, конечно, не мог, а он даже не знал, в какую его поместили комнату!
Затем двор от него заслонило так, будто перед ним вырос амбар. Самый широкоплечий из Тарнов. Старший Братец Джукион.
– Э-эй! – сказал Джукион слегка заплетающимся языком. – Ты, что же, замухрышка, все это время торчал на конюшне?
– Раз уж ты об этом упомянул, то припоминаю, что вроде бы так. Старику полегчало?
– Еще как полегчало! Дед исцелился. Гарцует, что твой жеребенок. – Джукион огляделся и оттащил брата в угол ручищей со свиной окорок, привалился к статуе и понизил голос до шепота. – У них был ивилграт!
Полион не знал, чему удивляться больше – тому ли, что ивилграт появился именно тогда, когда они в нем нуждались, или тому, что его брат столь очевидно нализался. Даже его дыхание было смертоносным. Обычно Джукион был сама сдержанность и осторожность. Он забрал себе все мышцы и все добродетели семьи. Со дня рождения Полиону все время тыкали в пример его Большого Брата.
Однако он не стал касаться этой темы.
– Замечательно! Конечно, мы чего-то такого и ждали из-за знамений.
Джукион тактично икнул.
– Наверно. И еще новость: мы отправляемся домой с рассветом.
Полион употребил слово, возможно, Джукиону неизвестное.
Однако Джукион хохотнул, как будто оно было ему хорошо известно.
– Какие-нибудь планы по этой части, замухрышка?
– Но почему? И все? То есть если кто-то захочет задержаться на денек-другой?
– Все до единого. Вроде бы грозят неприятности.
– Какие?
Могучий детина поежился и тревожно посмотрел по сторонам.
– Ну, нынче вечером один тут получил по роже, а оказывается, его папаша большая шишка в городе. Могут быть неприятности.
– А кто его съездил?
– Э… Я.
Полион ухватился за статую, чтобы не упасть. Мир закачался. То есть должен был бы закачаться.
– Ты-ы-ы?!
Он не мог вспомнить, чтобы Джукион хоть раз позволил себе подобное.
– Да.
– Поздравляю! Две недели колки дров!
– Ты же знаешь, я люблю колоть дрова, Полион.
И то верно. Пастырь розгой не пройдется по взрослому мужчине, а из всех взрослых Джукион был самый рослый.
– Послушай, – с внезапной серьезностью сказала эта дубина. – Хочешь побывать в бардаке?
Полион сглотнул. Это уже предел пределов!
– Неплохо бы.
– Ну так пошли. Получится только сегодня – и пока тетя Элим не взяла тебя на поводок.
Ну уж тетю Элим лучше не упоминать!
